Сказки старого шарманщика
Шрифт:
– И мой жених перестал на меня смотреть.
–Она владеет скрытыми знаниями!
– Это колдовство!
Всё что не говорили, всё было против неё. Все горожане высказались, и каждый вспомнил примеры колдовства. Только старая Грета ничего не сказала. Она только плакала и вздыхала.
Когда уже два часа как сыпались обвинения, кто-то из последних рядов выкрикнул:
–Сжечь её!
И сразу множество голосов поддержали этот крик.
–Сжечь!
– На плаху!
– Как мы только могли её терпеть?
–Сжечь ведьму!
А один калека, который постоянно
Бросали парни, которые ещё день назад мечтали с ней познакомиться, бросали Хельга и Хайнц, бросал пекарь Ганс, в лавке которого она проработала много лет. И даже Грета попыталась бросить камень, но не смогла и опять расплакалась.
Тильду еле увели, каждый хотел ,если не бросить камень, то вцепиться ей в волосы. Приговор огласили уже без неё. Казнь назначили на следующий день.
Весь вечер город гудел как улей. Тильду посадили в камеру и поставили перед дверью круглосуточную охрану,а чтобы она ни смогла ночью улететь, руки и ноги ей связали толстой верёвкой.
Наутро костёр на центральной площади был воздвигнут. Он был огромен. Каждый житель города считал своим долгом принести охапку хвороста. К полудню на площадь привели Тильду, она была бледна и испугана. Это многие посчитали за знак нечисти.
Когда её возвели на помост, Великий Инквизитор обратился к ней.
– Раскайся,несчастная! Этим ты спасёшь свою душу!
Но Тильда отрицательно покачала головой, а губы её шептали молитву. Впрочем, горожане посчитали, что это слова заклинаний. Запалили факелы и стали подносить его к хворосту.
Тут послышался шум хлопающих крыльев. Голуби, которые в огромных количествах сидели на крышах домов, внезапно камнем бросились вниз. Голубей стало так много, что от ветра рождённого их крыльями погасли факелы. Поджигатели в страхе отскочили от костра.
– Делайте свою работу!
Кричал на них великий инквизитор. Но его слова потонули в шуме птичьих крыльев. Птицы плотным кольцом окружили место казни и никому не давали к нему приблизиться.
Жители города застыли в изумлении. Круглые их глаза стали ещё круглей. Все молча смотрели на огромную голубиную стаю, пытавшуюся защитить Тильду от палачей.
– Она не виновата! – крикнул в толпе детский голос.
– Это божий знак…
Зашушукали в толпе.
Палачи отступили и даже инквизитор завороженный этим зрелищем отступил.
Когда Тильду отвязывали от столба, на площади стояла гробовая тишина. Толпа расступилась, и девушка пошла по этому коридору, состоящему из людей. Она исчезла так быстро, что многие потом говорили, будто бы она взмахнула руками, и они превратились в крылья. После чего Тильда превратилась в большую белую птицу и улетела.
Хотя многие считают, что это всего лишь легенда и Тильда благополучно живёт в соседнем Маренбурге, удачно вышла замуж за герцога и прожила в своём поместье сто лет , никогда не вспоминая о Ландорфе и его обитателях.
А
Только теперь у них на главной площади принято кормить голубей. Так, на всякий случай….
Осколки Луны.
В старинные, можно даже сказать – стародавние времена, жил в Гринбахе рудокоп Йохан. Гринбах был большой город, не чета соседнему Ландорфу и чуть поменьше Маринбурга. Здесь было целых три площади. На первой пекли булки и там были одни булочные. На второй жарили колбаски и там были лавки многочисленных Гринбахских мясников. На третьей площади варили пиво, над этой площадью и над соседними переулками витал ароматный запах хмеля и солода.
Йохан был потомственным рудокопом. Его дед и прадед , отец и дядьки, все копали руду.
Йохан был молод ,широкоплеч и длиннорук. Хотя длинные руки были не только у Йохана. Длинные руки были у всех жителей Гринбаха. Город возник у подножья гор. Дома строили из камней добытых в горах. От частой переноски тяжестей, руки жителей Гринбаха вытянулись и были длиннее чем у обычных людей. Если житель Гринбаха стоял по стойке смирно, его ладони были ниже коленей.
Рудокоп каждое утро брал кирку и лопату, впрягался в свою тележку и шёл по направлению гор. Он много работал и всё равно был беден. Настолько беден, что у него не было денег на то, чтобы купить себе мула. Поэтому весь свой уголь он вёз на себе.
Иногда он так уставал, что у него не хватало сил на то что бы приготовить себе ужин. Но Йохан хоть и был бедным, но слыл в городе весельчаком и балагуром. Его дом всегда был полон гостей. Здесь были его друзья, соседи или родственники. Ни разу в жизни Йохан не ужинал в одиночестве. Двери его дома не запирались, у него просто не было замков и задвижек.
Когда у Йохана не было еды или не было сил её приготовить, его кормили соседи и друзья. Когда не было денег у соседей и друзей, Йохан бесплатно отдавал им свой уголь, что бы они могли продать его и купить себе еду. Многим Йохан помогал бескорыстно. Давал уголь в долг и забывал про долг. А когда люди приносили ему деньги, он отказывался их брать, говоря:
– Это какая то – ошибка. У меня всё всегда учтено.
Когда Йохан шёл по улице, то все прохожие улыбались ему, даже те, кого он видел впервые. Наверное, их веселил его чумазое лицо, обрамлённое огненно – рыжими волосами.
Гринбах, хоть и слыл большим городом, но всё таки напоминал здоровенного деревенского увальня , лениво развалившегося у подножья гор с соломинкой во рту. Даже самый известный фестиваль – фестиваль «Кошачьей радости» и тот проходил в «этом маленьком и сонном Ландорфе», потому что в Ландорфе жители держали котов, а в Гринбахе кошек. Не могли же обладатели жирных котов выставлять свой товар на смотрины. Смотрели невест и среди кошек выбирали королев. Их хозяевам целый год был почёт и уважение до следующего фестиваля.