Сказки старого волшебника или самая звёздная ночь в году
Шрифт:
– Теперь ты, – торжественно объявил мамин голос, а её рука предложила чудесную палочку.
Что-то величественное и сокровенное царило в том моменте, как если бы фея вручала девочке волшебную палочку. С благоговением переняла Рика синий карандаш, пусть и коротковатый, обшарпанный, но такой чудесный. А мама, будто о чём-то вспомнив, решила добавить, ведь к волшебству всегда следуют инструкции:
– Малышка, будь добра, только не рисуй на стенах. Обещай мне.
– Конечно, мамочка, обещаю.
Рисование захватило целиком Рику. Она с упоением и высунутым языком чертила и водила круги
Марика сдержала данное маме обещание. Почти выполнила. Над её кроватью однажды поселился огненный дракон – её гордость, её защитник и утешитель. Огненный – по цвету любимой краски, как и волосы Марики. Но случилось это намного позже, когда мама уже не могла её отчитать.
В шесть лет дочурка доросла до красок. Мама, эта опрятная до мозга костей женщина, собственноручно вручила малышке Рике плоскую прямоугольную коробочку с прозрачной крышечкой. Там, под пластиковой крышкой на неё смотрели разноцветные кружочки. Целых двенадцать кружочков, как потом оказалось.
– Это краски. Акварельные, – пояснила свой подарок мама.
Девочка не ходила в садик, а потому не знала, что такое краски, тем более акварельные. Садик отпал ещё на поре трехлетия Марики: слабые лёгкие и подозрение на астму никоим образом не допускали возможности приобщения ребёнка к миру детского сада. Но в строгой изоляции, конечно же, дитя не находилось, благо случались и положительные эпизоды, коих копилось предостаточно. Во дворе их дома гуляли ребятишки с родителями, а иной раз и сами по себе. Рике, как благоразумному ребёнку, доверяли и порой даже отпускали её одну во двор с обещанием не уходить за его пределы. И, разумеется, за ней следили любящие и тревожащиеся глаза из окна кухоньки.
– Что это? – спросила дочурка, открывая легко поддающуюся крышечку. Запах, который исходил от кружочков, сразу покорил её.
Необыкновенный, так и решила она.
– А вот, смотри, – интригующе произнесла мама, как фокусник, откуда-то доставая и ставя перед малышкой стакан с водой. Рядом легла деревянная палочка с удивительно мягким хвостиком.
– Это кисточка, Рика, – последовало пояснение. Мамины руки, действительно, фокусничали, совершали чудесные действа. – Окунаем её в воду. Вот, видишь?
В придачу к новинкам присоединился новенький альбом для рисования, с такой красивой обложкой, что у девочки аж дыхание перехватило. А ведь сегодня вовсе не день рождения. Так с чего подарки?
– Следи внимательно, альбом потом рассмотришь, – одёрнул мамин голос, привлекая к новому волшебству. – Раз, легонько стряхиваем воду с кисточки. Два, выбираем краску. Какую выбрать, доча?
А Рика и не знала. Все кружочки одновременно влекли её, но мама спрашивала, и дочка определилась.
– Эту.
– Хорошо.
Мокрый хвостик коснулся красного кружка, затем принялся водить по нему круги, пока не окрасился алым.
– Вот, – довольно вымолвила мама и, приложив испачканный краской хвостик к
«Нравится» не могло вобрать тот девчачий восторг, который переполнил юную почитательницу карандашей.
– Можно я! Можно? – завопила так звонко Марика, что мама поморщилась и поспешила прикрыть свободной рукой ухо.
– Бери, – протянула она кисточку в жадную маленькую ладошку. – Но помни, когда будешь менять цвет, обязательно промывай кисточку, иначе испортишь краски.
Для полного понимания родительница макнула красным хвостиком в синий кружок, и на нём образовался неприятный сизый оттенок.
– Вот, что может произойти. Но мы это исправим.
Кисточка окунулась в чистую воду, и краска тонким темноватым шлейфом повисла внутри стакана. А когда кисточкой поводили взад-вперед, этот шлейф распределился по всей ёмкости, замутив воду. Зато хвостик снова сверкал чистотой.
– Держи и будь внимательна.
С той поры одержимость красками завладела Рикой. Нет, карандаши по-прежнему оставались её закадычными друзьями, ведь их можно было таскать с собой, и им не требовалась вода, но краски открывали иную реальность и совершенно новые цветосмешения.
Кроме акварели в доме завелись радужные фломастеры, нежные пастельные мелки и даже восковые, удобные, не нуждавшиеся в точилке. И даже будучи непосвященной в таинства художественного изображения, Марика обожала смешивать, дополнять, разнообразить техники рисования. И откуда у неё это? Не знал никто.
Но безмятежная радость, свойственная детской душе на заре взросления, раскрошилась в одночасье спустя всего год. Не стало мамы, главной поддержки и вдохновителя Рикиных художеств. Болезнь, которую сперва недооценили и лечили спустя рукава, пронырливым червём заползала всё глубже, пока не добралась до сердца.
Рика не плакала. Её детский мир не в силах был постичь всю полноту утраты, однако ж, все карандаши, мелки и краски неожиданно обезличились, выцвели до одного единого мерзкого серого цвета. Девочка почти не прикасалась к любимцам, ведь вдохновение, заложенное когда-то фразой «Где ты это нашла?», ушло с той, кому это действительно было важно. Папа всегда же стоял где-то за спиной мамы, отчасти он даже ассоциировался у Рики с серой тенью, чей цвет неприятен любому ребенку.
И как будто этого было мало, папа в один из дней – примерно через полгода – привёл в дом незнакомую молодую женщину, представив дочери её:
– Это Галина. Она станет твоей новой мамой.
Вот так. Её поставили перед фактом, не спросив, не озаботившись. Как у ребенка может быть другая мать? Мама всегда же одна, и другой быть не может!
А через неделю её ждал новый «сюрприз»: мама Галя ждала малыша. У неё, Марики, скоро появится сестрёнка или братик, с которым ей не так скучно будет жить дальше на этом свете.
Обрадовалась ли она? Марика впервые с момента утраты матери проплакала в своей комнатке. Слёз оказалось так много, что наволочка подушки намокла. А когда девочку позвали к ужину, где по случаю великого события домочадцев ожидал празднично уставленный аппетитными блюдами стол, явилась Рика с красным и опухшим от слёз личиком и, встав на пороге кухни, твёрдо заявила: