Сказки старой Англии (сборник)

Киплинг Редьярд Джозеф

Едва сдерживая смех, ребята выскочили наружу. Том подхватил их, усадил на свои могучие плечи – Дана на правое плечо, Уну на левое – и зашагал через пастбище, где коровы позевывали в лунном свете и пахли парным молоком.

– Ах, Пак, Пак! Я тебя сразу узнала, как ты только сказал насчет посолить покрепче. Как тебе такое удалось? – весело кричала Уна, раскачиваясь на его плече.

– Какое такое? – переспросил тот, переходя по каменным ступенькам через овечью ограду возле старого дуба.

– Сделаться Томом Башмачником, – сказал Дан, и тут же им пришлось пригнуться, чтобы не въехать в два маленьких ясеня, росших возле моста через ручей. Том почти бежал.

– Да, так меня и кличут, с вашего позволения: Том Башмачник, – отвечал он, быстро пересекая тихую светлую лужайку, где под большим белым терном, возле крокетной площадки, сидел дикий кролик. – Вот и доехали! – Он вошел во дворик возле кухни и сгрузил ребят

на землю. В тот же момент из дверей вышла Эллен и засыпала их вопросами.

– Я малость помогаю на хмелесушилке у мистера Спрея, – отвечал он на расспросы. – Да нет, я из местных. Знавал этот край, когда вы еще на свет не родились. Вот так-то!.. Простите, мисс, но от этой сушилки так в горле сохнет, прямо дерет!.. Благодарю.

Эллен вышла за кружкой пива, а ребята вбежали в дом – снова заколдованные Дубом, Ясенем и Терном!

Песня на три стороны

Леса, и холмы, и болотистый дол —Из этих краев я бы век не ушел!И сам я не ведаю, что мне милей:Болота, холмы или сумрак ветвей. Я сердце оставил в чащобе глухойМеж юной рябиной и старой ольхой,Зарыл под корнями, укрыл, точно клад —И дикие стебли его сторожат. Я мыслям позволил бродить без заботПо тропам и травам бескрайних болот,Где зелен тростник и лепечут ручьи —На волю я выпустил мысли свои. А душу я отдал холмам вековым —Их спинам зеленым, бокам меловым…Где волны шумят и пасутся стада,Осталась душа моя там навсегда! Перевод М. Бородицкой

Золото и закон

Перевод Г. Кружкова

Песня о Пятой Реке

Господь, сотворивший в ЭдемеЧетыре Великих Реки,Промолвил каждой: «Теки!И вот тебе Царь и Племя». Когда же он так повелел,Пришел Израиль смуглоликий,Но не было рек у Владыки,Чтоб дать Израилю в удел. И молвил ему Господь:«Швырни на землю щепотьПеска из желтой пустыни —И потечет Река,Незрима, но глубока,Вкруг тверди земной отныне,И станет народ твой впредьЭтой Рекой владеть». И стало по слову Творца,И в темных жилах ЗемлиРучьи, змеясь, потекли,И не было им конца,И в Реку слились, чей звонКолеблет троны царейИ тешит в лавке купца:Золото – имя ей. И выпустил ИзраильСвой царский жезл из руки,Усевшись возле Реки,Текущей тысячи миль,То медленной, то бурлящей,То в землю вновь уходящей,И лишь ему одномуВедомо – почему. Недаром он – господинВеликой Пятой Реки,Чей плеск у него в крови,Чей звон у него в ушах,И знает лишь он один,Где стали воды мелкиИ что за родник иссякВ далеких южных степях. Он знает наверняка,Когда разольется РекаИ что за ледник сошелС далеких северных гор,И засуху, и

дождиОн чует издалека,И служит звонкий потокЕму с незапамятных пор. Он – властелин без меча,Без трона могучий правитель,В скитаниях век свой влача,Он всюду лишь гость, как встарь,Полмира – его обитель,Нигде он не государь!Лишь водами Пятой Реки,Чьи тайны столь глубоки,Владеть Израилю дано:Так было предречено. Перевод М. Бородицкой

Стояла третья неделя ноября, самый разгар охоты на фазанов. В Дальнем Лесу не смолкала пальба. Но здесь, в этой обрывистой, овражистой стороне, никто не охотился, кроме деревенских биглей, которые время от времени убегали из конуры, чтобы провести денек на воле. Дан и Уна наткнулись на пару таких вольнолюбивых псов, гонявшихся по заднему двору за кошкой. Эти бездельники были не прочь поохотиться на кроликов и охотно последовали за ребятами – сперва вдоль приречного луга, потом через ферму «Липки», где старая свинья дала им хороший отпор, и наконец, к заброшенной каменоломне, где им удалось выгнать лисицу. Рыжая помчалась к Дальнему Лесу, спугнув по дороге всех фазанов, спасавшихся тут от великого истребления на другом конце долины. Снова загрохотали жестокие ружья, и ребятам пришлось силой удерживать собак, чтобы они не убежали и не попали под случайный выстрел.

– Ни за что на свете не согласился бы я стать фазаном, особенно в ноябре, – сказал запыхавшийся Дан, догнав Оболтуса и ухватив его за шею. – Чему ты смеялась?

– Просто так, – ответила Уна, сидя верхом на толстобокой Флоре. – Погляди-ка! Эти глупые фазаны летят обратно в свой Дальний Лес вместо нашего, где их никто бы не тронул.

– Пока тебе самой не захотелось бы поохотиться! – Высокий старик внезапно выступил из-за кустов остролиста возле тропинки на Волатерры. Дети подпрыгнули от неожиданности, а собаки застыли в стойке, словно спаниели. На незнакомце было длинное одеяние из темного плотного сукна, подшитое и отороченное рыжеватым мехом, и он поклонился ребятам таким низким, старинным поклоном, что они невольно смутились.

– Вы не боитесь? – спросил он, глядя им прямо в глаза и слегка поглаживая свою великолепную седую бороду. – Не боитесь, что вон те стрелки, – он кивнул головой в сторону несмолкающего «пиф-паф» из долинной рощи, – могут и вас ненароком подстрелить?

– Видите ли, – начал Дан, в таких вопросах он любил быть точным, – старик Хоб… в общем, наш старый друг рассказывал, что одного из загонщиков на прошлой неделе хорошо подперчило – то есть ранило дробью в ногу. Но мистер Мейер – он любит стрелять кроликов – дал Уэкси Гарнету соверен, и Уэкси хвастался Хобдену, что за такие деньги он согласился бы и на двойную порцию.

– Он не понимает тебя, Дан! – воскликнула Уна, видя, как лицо старика побледнело и задрожало. – Не нужно было…

Она не успела договорить, как из зарослей остролиста шумно выбрался Пак и стал что-то объяснять старику длинными иностранными словами. В тот день хорошо подморозило, и на Паке тоже была длинная одежда, которая совершенно изменила его привычный вид.

– Да нет! – сказал он наконец по-простому. – Ты неверно понял мальчика. Вольный хлебопашец был только слегка ранен на охоте, по чистой случайности.

– Знаю я эти случайности! И что сделал жестокий барон? Засмеялся и проехал мимо?

– Это был не барон, а один из вашего народа, успокойся, Кадмиэль! – глазенки Пака лукаво блеснули. – Он дал вольному хлебопашцу золотую монету, и дело было улажено.

– Еврей пролил кровь христианина, и дело было улажено?! – вскричал Кадмиэль. – Ни за что не поверю! Они его пытали?

– Никто не может быть арестован, оштрафован или казнен, пока вина его не будет доказана судом равных, – торжественно произнес Пак. – В Англии один закон и для еврея, и для христианина – закон, который был подписан в Раннимеде!

– Великая Хартия Вольностей, – прошептал Дан. Это было одно из немногих исторических событий, которые ему удалось запомнить. Кадмиэль резко повернулся, и от его колыхнувшихся одежд повеяло запахом восточных пряностей.

– Неужели и ты знаешь об этом, малыш? – воскликнул он, изумленно поднимая руки.

– Конечно, – сказал Дан и продекламировал:

Великую Хартию Джон подписал,Но Генрих Третий согласье попрал.

Старик Хобден говорит, что если бы не она (то есть Хартия), скучать бы ему сейчас в Льюисской тюрьме.