Сказки Светлой поляны
Шрифт:
– Вот и хорошо, ать-два! А теперь слушай мою команду! С этой минуты рядовой Чубчик поступает в мой воробьиный полк. На полке как раз освободилось место, его и займёшь! Понятно, солдат?
– В полк на полке? – удивился новобранец. – А на какой?
– На багажной! – припечатал Чубчика ещё одним восклицательным знаком грозный командир Чик. – Повторяю для тех, кто не понял! Под крышей есть багажная полка! Она, ать-два, занимает стратегически выгодную позицию! Какую, не скажу – это военная тайна! А ты с непривычки разболтаешь её кошкам… Стоять, кто идёт! Отставить, показалось! От службы нервы – никуда: всюду кошки мерещатся… А теперь слушай мою команду: кру-гом! Шагом марш! Заселись!
И Чубчик заселился, причём
Кто рано встает, тому и везет!
Жили воробьи дружно. Да если бы и захотел поссориться, ему тут же отбил бы охоту командир Чик, который держал и в полку, и на багажной полке железную дисциплину. К тому же и повода для ссор не было, потому что основной повод для ссор – это еда. И не только у воробьёв, а даже у людей. Только у людей всё кувырком, поэтому страны, у которых много еды, часто нападают на страны, где еды мало.
Но воробьям еды хватало, ведь кормились они не только в зарослях сорняков на Автобусной Горке. Воробьи шныряли по всей свалке, стараясь держаться подальше от вороньих и чаячьих скандалов.
Но несмотря на свою сварливость, вороны и чайки обладали весьма выгодным для воробьиного братства качеством: они были жадными. Звучит, конечно, странно, но именно чаячья и воронья жадность помогала стае жить безбедно. Как только приходила новая мусоровозка, жадины тут же кидались к свежей куче. А на старом месте оставляли много чего хорошего. Ведь сильные чайки и вороны умели так здорово перелопатить спрессованный мусор, что всё съедобное оказывалось снаружи. Да и охотились вороны и чайки в основном за кусками мяса и рыбы, а дырявые пакеты с остатками разных круп доставались воробьям.
В добывании корма проходил весь день. К вечеру, слегка потолстев от крупы и немного похудев от её поисков, воробьи тесно рассаживались на ветках бузины и принимались чирикать обо всём на свете. О том, что видели на свалке за целый день, и о том, чего не видели, а только слышали. О помоечных котах и беспризорных псах. О стороже в будке у ворот и его собаке, старой овчарке, которая никого, кроме крыс не обижала. Об опасной и шумной жизни в городе и о тихой, но скучной жизни в деревне.
Иногда, особенно в ясные и спокойные вечера, когда на небе появлялись ранние звёзды, воробьи чирикали о далёкой и таинственной Светлой Поляне, где птицы и звери живут безмятежно и счастливо под присмотром Белого Орла. В Светлую Поляну мало кто верил, но слышали о ней все.
И всё же Чика и его команду больше занимала повседневная жизнь с её заботами, а не красивые сказки. Поэтому громче всего воробьи щебетали о том, кто чего нашёл и кто кого победил в драке за эту находку.
Гомон стоял будь здоров! У сторожа городской свалки даже уши закладывало. Чтобы их разложить обратно, сторож прыгал на одной ножке и тряс головой. Если это не помогало, он стрелял из ружья холостыми патронами, потому что соль берёг для воров. А так как воры на свалку заглядывали редко, то у сторожа
Начирикавшись всласть, все дружно умолкали и влетали в разбитые окна автобуса, чтобы занять свои места на багажной полке. Командир Чик назначал часового, который усаживался на верхушке бузинного куста и пытался не заснуть. Конечно, у него ничего не получалось, зато особо опасный шум мог часового напугать. А с перепугу сильно не поспишь. Вот часовой и просыпался и своим истошным криком будил всех остальных.
Но такое случалось редко. Ведь сиденья из автобуса давно были вынесены сторожем, и теперь крысы и кошки знали, что до воробьиного общежития им не добраться. А если особо настырные и пытались, то их когти просто скользили по железным стенкам со страшным скрежетом!
Ещё одну багажную полку занимали надутые от своей важности голуби. В полку они не служили, потому что любили мир. Несмотря на свою важность, голуби были настоящими трудягами и натаскали в свою спальню много веток и сухой травы. Это была тяжёлая работа, зато отдыхать на мягкой полке было легко.
Собравшись вместе, голуби не чирикали на всю околицу, а раскатисто ворковали и потому были не такими шумными, как воробьи. И вообще, вреда от них было мало. Вот только пополнение семейств у них случалось чуть ли не пять раз в сезон. Но, к счастью, молодые голубята, лишь научившись кое- как себя прокармливать, сразу отселялись.
Чубчику командир Чик выделил скромный уголок на самом краю полки. Дальше была только задняя дверь. Она, конечно, не открывалась, как и передняя. А зачем дверям открываться, если пассажиры давно ездили на других автобусах, которым мусорная свалка пока ещё не грозила. Вот двери и не открывались, а птицы влетали и вылетали через выбитые окна.
Едва начинало светать, как Чубчика будило голубиное воркование. Трудяги-голуб и просыпались раньше всех, но воробушек этому даже радовался. Ведь он был молод и полон сил, поэтому не хотел тратить драгоценное время на слишком долгий сон.
Чубчик встряхивался и летел к бузинному кусту принимать холодный душ. Он взъерошивал перья, шевелил листву, и на него скатывались бодрящие капли росы, пропитанные терпким запахом бузины. От этой пронизывающей свежести Чубчик махал крылышками, и у него сама собой получалась утренняя гимнастика. А день, начатый с утренней гимнастики и водных процедур, обычно и заканчивается хорошо!
Отряхнувшись, воробушек завтракал чёрными ягодами и отправлялся искать обед. И находил! Ведь не зря говорят: кто рано встаёт, тому и везёт! Пока чайки и вороны ещё смотрели сладкие утренние сны, он свободно разгуливал по самым свежим мусорным кучам, которые вырастали на свалке перед рассветом, как грибы после дождя.
Обычно Чубчик находил крупу и чёрствые корки, но однажды он наткнулся на сосиску. Она торчала прямо из кучи. Он ухватил сосискин хвостик, потянул на себя и вдруг услышал недовольное пофыркивание. «Кто-то там есть, на том конце сосиски», – догадался воробушек, но добычу не выпустил. Мусорная куча зашевелилась, и на поверхности показались три чёрные бусинки: одна побольше – нос, и две поменьше – глаза. Наверное, где-то был и рот, но из-за сосиски Чубчик его не разглядел.