Сказки третьего тысячелетия
Шрифт:
В очередном супермаркете я вскрыл пакетик с чипсами. Набив хрустящими ломтиками рот – наугад двинулся по торговому залу. В мясном отделе наткнулся на бомжеватого дядю. В заляпанной грязью куртке – мужичок устроился прямо на полу. Ревя, как динозавр – давился батоном колбасы. Багровое, в щетине и бугорках лицо – блестело от пота и удовольствия. Вокруг дядечки – разбросаны по полу недоеденные куски. Темной пахучей лужей – растекается пиво. Из алкогольного ряда – мужичок прихватил полулитровую бутылку, которую успел раск'oкать.
Уперев в меня мутный взгляд, дядя смачно рыгнул. Изо рта у него свесилась
– Парень, там через два ряда – пицца итальянская. С грибами. Ужрешься!.. – дядечка махнул рукой, указывая направление.
– Спасибо, – поблагодарил я. Но за пиццей не пошел. Аппетит как-то испарился.
Ноги гудели, когда я возвращался в отель. Казалось: я успел обойти экватор. Давно бы должен был спуститься вечер. Но странно: в голубизне неба по-прежнему улыбалось солнце. В гостинице, на этаже – я отыскал душевую. Отмылся от пота и липкой пыли. Наконец – плюхнулся у себя в номере на кровать.
Как же я устал за этот бесконечный день!.. Угу. День и правда никак не кончался. Солнышко так и не хотело закатываться. Будто оно намертво прикручено над горизонтом болтами.
Жаль, нет под рукой телефона. Позвонить бы маме. Сказать бы, что у меня всё в порядке… Я невесело рассмеялся, вспомнив, что умер. Бедная мама – слезы сейчас льет над моим трупом, которому автомобильное колесо обезобразило голову. Да, я умер. И всё-таки – хожу, дышу. Воздухом царства мертвых. Надо привыкать к своему новому положению.
Я старался, потихоньку привыкал. Царство мертвых – открывало мне свои секреты.
Я скоро убедился: в отеле есть постояльцы и помимо меня. Иное дело, что они не застревали по номерам. Предпочитали – как и я сам – слоняться по городу. Жарить затылки под теплым солнцем, которое никогда не пряталось за тучку и не уступало места луне.
Отель был не единственный на весь город. Наматывая во время прогулок километры, я набредал на другие гостиницы – с такими же клумбами, скамейками и тонкими кленами во дворах. И, вероятно, – с такими же непоседливыми постояльцами. Впрочем, мертвое царство не отличалось высокой плотностью населения. Шляйся по улицам хоть сорок восемь часов без перерыва – каждого встречного покойничка упомнишь в лицо.
Мы были довольно пестрым контингентом. Парни и девчонки. Беззубые деды и полоумные старухи. Сгоревший на сидячей работе офисный планктон. Строительный рабочий, которому не повезло слететь вниз головою с лесов. Загубленные голодом и холодом бомжи. Секретарша одного именитого олигарха. Но – таких разных – нас объединяли время и география.
В раю вы ожидали бы беседы с Сократом, Томасом Мором или Петром Алексеевичем Кропоткиным. В аду – поглядеть, как варятся в кипящем котле Гитлер, Пиночет, Калигула и Николай Кровавый. Но – увы!.. Мы все были серые мышки из скучного XXI века. Свои земные годы провели в одной и той же стране. (Да, той самой – которая известна своими дорогами и дураками.) Даже – примерно – в одних регионах.
Если б среди нас каким-то чудом затесался Сократ – премудрому греку не с кем было бы и словом перекинуться. Языковой барьер. Зато друг с другом мы запросто объяснялись на великом и могучем Тургенева и Толстого – с примесью матерных междометий.
Насчёт всего этого у меня
Потусторонний мир – вроде пчелиного улья. Будто на соты, разделен на тьму мирков поменьше. Эти маленькие мирки – никак не сообщаются. Новоиспеченный мертвец – просыпается в одном из «отсеков». Чтобы никогда оттуда не выйти. Вот мы – расслабленно шатаемся под августовским солнцем, набиваем утробы халявой из супермаркетов. А тем временем – в каком-то недоступном нам уголке загробного царства – не первое тысячелетие подряд тоскуют подданные царя Хаммурапи. Вместо бетонных этажек – у них вавилонские башни из глиняных кирпичей. Вместо кленов – зеленые метелочки пальм.
Согласитесь, рассуждения убедительные. Жаль только, не проверить. За пределы сонного города – в самом деле, не было выхода. Мы вращались как бы в замкнутом кругу, который начертил коварный кудесник. Сколько я бродил, пытался разобраться: где город заканчивается?.. Но всякий раз – лабиринт улиц каким-то непостижимым образом выводил меня назад к моему отелю.
Магазины – вернее, склады – переполненные едой. Библиотеки. Геймер-клубы. Фонтаны. Бульвары. Цветники. Ничего больше в городе, собственно, и не было. Я перепробовал тысячи сортов бекона, рыбы и колбасы. На чипсы и соленые крекеры – не мог и взглянуть без тошноты. И всё равно, как по зову волшебной дудочки, исправно таскался в супермаркет – вновь набить деликатесами рот.
В прохладных (благодаря кондиционерам) полутемных игровых залах – зависал часами. Впивался глазами в горящий монитор. До мозоли на пальце орудовал джойстиком. Стратегии. Файтинги. Дурацкие головоломки с перетаскиванием разноцветных квадратиков. Поначалу я хоть в уме пытался фиксировать, какие игры прошел. Но когда их число перевалило за энную сотню, я плюнул – и бросил считать.
Книги в библиотеках – имелись на любой вкус. Я проглатывал все: от детективных романов до заумной энциклопедии «Об окружающем мире, для самых маленьких». Каюсь: не брезговал эротическими журналами. Но и книги, и журналы – были про покинутый мир земной. Про мир загробный – в котором, судя по всему, мне предстояло коротать вечность – я не вычитал и жалкого факта. Книги приедались ещё скорее, чем видеоигры.
От обжорства по супермаркетам мне следовало бы растолстеть. Ввинченные в монитор глаза – должны были бы слезиться и чесаться. А прогулки под солнцем – оставить на моей коже красивый загар. Но – вы удивитесь – ничего такого не случилось. Мне хватало пару часиков вздремнуть – чтобы очнуться в обновленном теле. Пусть накануне я расшиб коленку – от ссадины не оставалось и пятнышка. Пропадала и мозоль, которую я успевал заработать за джойстиком в гейм-клубе. Наконец, мои волосы и ногти – ни на миллиметр не отрастали.
Я вставал с постели, гляделся в зеркало. И видел будто бы не лицо – приклеенную намертво маску. Живое лицо – хоть на каплю – но меняется с каждым днем. А у меня – и выпавшая ресничка оказывалась на прежнем месте.
Покойники не стареют. Из зеркала на меня всегда будет смотреть девятнадцатилетний юнец. Двадцать лет – мне никогда не стукнет. Я думал с грустью: в цветущие годы отдать концы – это счастливый билет. Невесело было бы маяться сморщенным стариком, у которого изо рта пахнет гнилью.