Сказки тысячи ночей. Веретено
Шрифт:
– Да, мама, – сказал я, и мой голос дрогнул. На мгновение я понадеялся, что она извинится за то, что наговорила мне в прошлый раз. Мы опять поссорились из-за отца Сауда, и, как обычно, это ничуть не помогло нам понять друг друга.
– Но не потому, что я его поколотил. А потому что делал что-то осмысленное.
– В любом движении есть смысл, – сказала она. – Даже в простом ритме прядения.
– Что ты хотела мне сказать? – я надеялся перевести разговор на другую тему. Мне не хотелось снова с ней ссориться.
– У меня есть вести от
– Он возвращается? – спросил я, не скрывая радости. Он стал немного странным с тех пор, как умер отец Тарика, как будто, увидев наше проклятие в действии, пожалел, что связал с нами свою судьбу и судьбу Сауда. После этого он стал намного чаще уезжать, но всегда возвращался – во всяком случае, до сих пор.
– Нет, – ответила мама. – Он слишком занят, чтобы вернуться. Но он передал мне важные вести, и тебе нужно их услышать.
– Тогда рассказывай, – сказал я, усаживаясь у ее ног, как делал когда-то, чтобы послушать истории про Маленькую Розу.
– Харуф умирает, – начала она. – Люди голодают, денег нет. Даже король и королева бедствуют. Маленькой Розе нельзя прясть, а значит, и всем остальным тоже.
Я хотел сказать, что Харуф умирает уже много лет и что страдания Касима и Расимы ничего для меня не значат, но мама подняла руку, и я промолчал.
– В прошлом сезоне испортилась шерсть, – продолжала она, – и они мало что продали, а значит, у них не было денег, чтобы купить ткани.
А ведь когда-то они пряли свою пряжу и ткали свои ткани, подумал я. Но говорить этого не стал. Только воздух попусту сотрясать, а у мамы нет сил на пустые споры.
– Касим заключил сделку с Царетворцем, – сказала мама. – Маленькой Розе уже семнадцать. Когда ей исполнится восемнадцать, она выйдет за принца Марама, и этот союз вновь объединит Камих и Харуф, и король получит любое имя, какое выберет его народ.
– И какое это имеет отношение ко мне? – спросил я. – Мы уехали из Харуфа, а в Камихе нам никогда не были рады.
– Если королевства объединятся, появится соглашение для прях. Должно появиться, – сказала мама. – Ты отправишься ко двору Царетворца, в столицу на берегу моря. Ты должен будешь выяснить, кто занимается составлением соглашения, и добиться, чтобы тебя включили. Возьмешь с собой Тарика и Арву.
– Нет, – возразил я.
Я не мог уехать. Мы и так еле сводили концы с концами, деля работу на всех, кто был способен хоть что-то делать. Если мы уедем, если я заберу с собой Тарика и Арву, за мамой некому будет присматривать, кроме чужаков, которые едва выносили наше присутствие. Я покачал головой.
– А Сауд? – спросил я, медленно проговаривая слова, хотя мои мысли неслись вскачь.
– Он останется здесь, – сказала мама. Она никогда не любила Сауда, так что я не понимал, почему она хочет, чтобы он остался, особенно в отсутствие его отца. Может, она хочет иметь гарантию его преданности? Хотя, как по мне, ни сам Сауд, ни его отец никогда не давали повода в
– А как же ты? – спросил я. – Я мог бы остаться, из меня получится охранник даже лучше Сауда. Мы могли бы все остаться здесь.
– Нет, Йашаа. – Она закашлялась. Я ждал. Теперь, когда она начинала кашлять, казалось, что это длится часами. Наконец ей удалось прочистить горло. – Ты поедешь. И возьми с собой остальных. Если все пойдет хорошо, ты наконец обретешь настоящий дом.
– Нет у меня никакого дома, – сказал я со злостью в голосе. Я не смотрел ей в лицо, говоря это, потому что знал, что это ее обидит. – Маленькая Роза об этом позаботилась.
– Йашаа, – сказала мама, – эта магия – ужасная вещь. Маленькая Роза страдает не меньше остальных.
Но страдания Маленькой Розы меня нисколько не волновали, разве что приносили гадкое удовлетворение. Мне хотелось поскорее закончить этот разговор.
– Арве нужно упаковать свое веретено, раз ты ее прогоняешь, – как можно холоднее сказал я.
– Я сложу его в корзину с остальными инструментами для рукоделия, – сказала она. Ее дыхание снова сбилось.
Я заставил себя взглянуть ей в глаза. Они были полны слез, будто ей было грустно от предстоящего расставания. Будто она не отреклась так легко от юноши, которого я в душе считал своим братом.
Во мне закипала злость, сдавливая мне легкие, как проклятие Маленькой Розы сдавливало мамины.
Я не понимал. Не понимал, как у такой слабой женщины может быть такая железная воля. Не понимал, почему она обладала такой властью над отцом Сауда, над всем нашим лагерем. Надо мной. Я совсем не понимал свою мать. Но я любил ее, и потому отправился собирать вещи.
Глава 3
На дороге мы с Тариком и Арвой представляли собой странную группу. Мама с трудом поднялась на ноги, чтобы проводить нас, стоя у входа в свою палатку. Дальше этого она уже давно не ходила. Я старался не думать о том, что она может умереть до нашего возвращения. Сауд нас не провожал – его отправили на охоту с утра пораньше, пока мы прощались с мамой. Я был в ярости и видел, что Тарик с Арвой расстроены не меньше моего. Но он хотя бы был с нами, пока мы собирали вещи и обсуждали свои нехитрые планы. О разлуке с ним я тоже старался не думать.
Мы решили не брать телегу. Даже если бы у нас был вол, чтобы ее тащить, нам нечем было бы его кормить. В долинах Камиха хорошие пастбища, но на нашем пути будут и дремучие леса, и бескрайние глинистые равнины. Так что мы отправились в путь пешком, взвалив на себя все, что могли унести, и молились, чтобы выдалась хорошая погода. Молился в основном Тарик. Арва с готовностью произносила нужные слова и вполне искренне верила, что их кто-то услышит, но моя вера давно иссякла. Тарик же верил с убежденностью человека, который повидал мир, но предпочитает верить вопреки увиденному.