Сказки вечернего леса
Шрифт:
Прыгнув через терновый куст и взвив хвостом, он приземлился на траву. И вновь остановился, чтобы принюхаться и прислушаться. Всё было по-прежнему, никакого дискомфорта в теле, а за спиной сплошное спокойствие дремучего леса. Вперед! Он бежал по высокой траве, щекочущей мохнатый живот, небольшой загривок развивался на ветру. Прыжок, ещё прыжок! Длинные ноги скорей были похожи на волчьи и с лёгкостью преодолевали небольшие канавы. Впереди высилось раскидистое дерево, одинокое в этой долине, он остановился и оглянулся назад. Высокие сосны в половину роста остались на горизонте, он пробежал много, ещё никогда он не забегал так далеко. Обойдя кругом дерево, он присел, облокотившись об него боком и прислушался. Дерево молчало, оно не желало отвечать на его зов и это слегка разозлило Генко, он начал копать под корень, разрыв небольшую ямку он расцарапал немного его толстый корень и дерево ухнуло,
– Что тревожишь меня?
– Как смеешь не отзываться лиственница?
– Прости Генко…– дерево тяжело вздохнуло
– Знаешь меня, это приятно… но откуда?
– Я помню тебя, ты хранитель леса. Ещё в далёкие времена здесь была посадка, но люди убили моих братьев, и я осталось одно между деревней людей и лесом, я давно уже сплю, так легче выносить одиночество. А как ты здесь оказался? Неужто пришёл поговорить со мной?
– Я шёл на запах
– Запах свободы я полагаю?
– А ты стало философом за это время… Что там впереди?
– Птицы вьющие гнезда на мне говорят там люди живут, весной они вешают кормушки и сыпят в них семена для кормёшки птиц, а сейчас они готовятся праздновать день весеннего равноденствия, пекут лепёшки.
– Лепёшки, вот откуда этот запах!
День весеннего равноденствия, я и забыл, как это весело. Люди разжигают костры, затевают игры, гадают и приносят подношения. Это большой праздник природы и стихийных духов их помнят и чтут и многие духи помогают тем, кто верит и совершает обряды. Многое проходит не без баловства моих сородичей особенно в гаданиях. В этот день духи природы могут настолько приблизится к человеку, что некоторым из них даже мерещится, что видели их, хотя у духов нет постоянных лиц и они могут принимать любую форму. Некоторым любимцам духи открывают клады, исцеляющие растения, а некоторым спасают жизнь. Да, когда я был духом я мог наслаждаться лишь запахом подношений и это было, пожалуй, единственным недостатком. Лиственница рассказала мне, что к её корням каждый год в день равноденствия в обеденное время девушки из деревни приносят подношения: лепёшки, яблоки и конфеты. Ещё они долго сидят в тени её ветвей и секретничают. Мои остренькие уши немного дрожали от нетерпения, я то и дело подходил к терновому кусту, чтобы разглядеть их из своего укрытия. И вот наконец я увидел своим дальнозорким зрением их. Четыре фигуры в белых длинных рубашках скакали по поляне возле дерева, в руке у одной из них, той что повыше была корзинка. Я переминался с лапы на лапу и чувствовал, как пересыхает нос, нужно было облизнуться, но я боялся упустить каждый момент их пребывания. Нос щекотало обилие человеческих запахов я начал чихать, затем облизываться и снова этот противный чих! Как же мне надоела это лисья жизнь! Девушки гонялись друг за другом, затем привалились к стволу лиственницы, кто-то из них громко и звонко смеялся. Я ждал, навострив уши. Вот ещё появились три девушки, они были постарше, теперь их семеро. Одна из них прислонилась лицом к дереву и закрыла глаза, другие разбежались в стороны. Нет! Что они делают? Мои лапы сучат от негодования, я не знаю за кем следить! Одна в сторону, другая в лево, так, а эта… Одна бежит сюда!
Я прыгнул в овраг и прижал уши. Одна из девушек бежала прямо на то место, где я стоял!
Она не останавливается, не прячется! Она углубляется в лес!
Она бежала вдоль обрыва небольшой, но очень бурной реки. В несколько прыжков я преодолел половину пути и пригнулся, когда она обернулась остановившись. В голове моей мелькнула мысль, что если она заметит меня, то побежит дальше, а обратной дороги из леса уже не будет, либо увидев меня она с перепугу сорвется с обрыва в реку. Я лежал на пузе, пригнув уши к загривку, меня скрывал маленький поросший папоротником пригорок. Девушка смотрела по сторонам, я чувствовал её страх и растерянность, она крутилась на месте тяжело дыша в неведении в какую сторону идти чтобы вернуться назад. Она не знала главного, чтобы вернуться из леса нужно бежать ещё быстрее, чем вбегать в него, и я не мог сказать ей об этом, а если бы сказал, то мой рык вряд ли был бы правильно понят. Это ведь люди…
Послышался звук сыпучих камешков и всплеск, я вскочил на четыре лапы, навострив уши и тут же бросился к месту, где она стояла, сразу заметив, что она в воде я спрыгнул вниз с обрыва в несколько прыжков, по сыпучей земле еле устояв на длинных лапах. Бурный поток нёс тело, облепленное белой тканью, я несся вдоль течения за ней выбирая место где могу совершить манёвр и схватить её. Поток был слишком стремительным, но впереди виднелась гряда камней. Я помчался прямо к ним, обгоняя поток. Мои лапы соскальзывали с мокрого
Когда я был стихийным духом во мне преобладал элементал огня, я противился воды и близко не подходя к водоёмам, но сейчас у меня было тело и было бы неправильно пренебрегать его возможностями, несмотря на внутреннее отвращение. Я был так близко, что смог ухватить её за шиворот рубахи и это всё что я успел сделать, прежде чем нас обоих смело потоком вниз, течение было почти непреодолимым для меня. Я, подталкивая её носом и гребя всеми четырьмя кое-как смог направить её к берегу. Вода обволакивала мои глаза, и я плохо видел, но казалось на левом берегу стоял Олень, я расслабился, когда увидел его входящего в реку. Течение здесь ослабло и русло выровнялось, нас ждала помощь. Я вновь толкнул её головой, и Олень опустил в воду свои рога похожие на корни дерева, чтобы вытащить её. Когда я поднял мокрую морду из воды, Олень стоял над девушкой, лежащей на мелкой голубой гальке, я подполз на животе изодранным в кровь и старался подняться на лапы, струйки воды стекали на плоские камушки, плотно лежащие на берегу. В это время он повернул её на бок, и вода вытекла из её губ, но глаза не открывались, он толкнул её копытом в грудь несколько раз, но девушка продолжала лежать неподвижно. Я поднял свои большие помутневшей зелени глаза на Оленя, он сожалея кивнул. Я понял. Она умерла. Покачивая головой, безмолвный Олень ушёл в лес, а я остался рядом с ней, зализывая раны. Солнце медленно садилось, бросая свои последние лучи сквозь ветви елей, окрашивая речную воду в оранжевый цвет. Нет, это не лёгкий румянец скользнул по щеке девушки, а последний луч. Сиренево розовые облака покрыли часть горизонта, которую я мог видеть между высящихся впереди гор. В такие моменты я тосковал по дому, теперь я ещё и тоскую по ней.
Шерсть моя уже высохла и загривок шевелился на ветру, звёзд почти не было их перекрыл лунный свет. Большой круглый пятак луны серебрил всё вокруг своим сиянием. Вдруг я почувствовал лёгкое касание и повернул голову.
– Кто ты? – Она смотрела на меня, совершенно не боясь моей черной лисьей морды и торчащих клыков, положив свою ладонь на мою мохнатую спину. На вид ей было лет четырнадцать, её большие серые глаза смотрели прямо в мои и всклокоченные волосы до плеч раздувал поднявшийся ветер.
– Я, Генко – сказал я, и дурацки улыбнулся во всю свою зубастую пасть.
– А я, Софья! Ты спас меня! – Вскрикнула она, обхвативши мою шею до удушья.
– К сожалению, нет. Ты утонула.
– Я умерла? Но вот же я чувствую всё и ощущаю и ноги, и руки и тебя…– она стала ощупывать себя растерянно поглядывая вокруг, напряженно вспоминая что произошло.
– Да… Ты просто существуешь в новом качестве… не знаю, как объяснить я и сам ещё не понял. И раз ты слышишь меня и говоришь со мной, тебя принял лес. Я его хранитель и теперь и твой тоже.
– Я не помню, откуда я и где моя семья и есть ли она вообще?
– Думаю есть, ты из той деревни, что далеко отсюда и всё же самая близкая из людских деревень в этой местности. Пока ты не сможешь покинуть этот лес, но я думаю мы разгадаем эту загадку…
– Отчего ты не воешь на луну если ты волк? – Софья перевела разговор, изучая неведомое ей животное.
– Я не волк! Я ЛИС! А вот на луну иногда повыть хочется не меньше, чем волку.
Я знал, что ей сейчас также грустно, как и мне. Она встала босыми ногами на плоский камень торчавший из речной воды и посмотрела куда-то вдаль, туда где черные горы уходили в небо. Софи привстала на носках вытянувшись во весь рост и спросила:
– Как думаешь я могу теперь летать?
– Нет и лучше не пробовать, хотя больно тебе не будет если свалишься, теперь ты не будешь чувствовать ни холода, ни голода, а это большое преимущество…
– Я не верю тебе. Смотри ветер поддерживает меня дуя в спину и, если я расслаблюсь и подумаю о полете я точно взлечу – говорила Софи закрыв глаза, продолжая стоять на носочках. Затем она плюхнулась на мелководье и рассержено принялась брызгаться в меня водой. Я смеялся, повалившись на спину, затем принялся чухать её об гальку теревшись и рыча. Давно я так не смеялся. Софи тоже повеселела, глядя на меня, лисий смех ведь такой заразительный…