Сказки врут!

Шевченко Ирина

Как-нибудь можно съездить. Свободного времени у меня теперь будет хоть отбавляй. Все равно мне моя работа не нравилась. Только Ивана Владиславовича, скрепя сердце подписавшего заявление «по собственному» и сетовавшего на второго «предателя» за неделю, было жалко, но все же не настолько, чтобы остаться.

Игорек, он же предатель номер один, тоже прощался по телефону. Предупредил, что старый номер скоро будет отключен, но оставил новый,

звонить по которому теперь можно было только в самом крайнем случае. Напоследок мне удалось узнать, в чем заключались способности наблюдателя: наш сисадмин был мастером вероятностей. И примерно полтора года назад просчитал, что с очень большой вероятностью что-то интересное произойдет в провинциальном промышленном городе с никому не известной и почти ни на что не способной ведьмочкой Настей Вербицкой. Решил проверить и, по его словам, не прогадал. В ответ на мою просьбу просчитать вероятность того, что с Настей Вербицкой не случится больше ничего интересного, рассмеялся и повесил трубку…

Поговорив с Серым, я отложила мобильник и уже собиралась вернуться на кухню, когда в дверь позвонили. К счастью, всего лишь соседка.

— Вот, Настенька, газетку твою из ящика забрала, чтоб не утащили. И письмецо тебе тут.

Неровно наклеенные марки. Красивый разборчивый почерк… Обратного адреса нет — только имя отправителя: Соколов Андрей.

В груди защемило, а глаза наполнились слезами.

Медленно вошла в кухню, прижимая к груди нераспечатанное послание, присела у стола. С нежностью провела пальцем по имени на конверте.

— Ты все-таки написал… Даже после того, что наговорил мне…

Как бы мне ни хотелось, все случившееся еще не скоро уляжется в памяти. И сердце еще долго будет сжиматься от пережитой тогда боли.

— Вообще-то не после, а до. — Андрей потянулся через стол и отобрал у меня конверт. — Людям свойственны слабости, а я все же человек. Только пусть это останется между нами?

Он разорвал письмо и бросил обрывки в пепельницу. Я и сказать ничего не успела, а они уже горели маленьким и теплым костерком.

— Ты не представляешь, какой бред лезет в голову и на бумагу, когда думаешь, что тебе осталось от силы пару дней.

Я плохо помню, что случилось после того, как распался в пламени убивший Ван Дейка нож. Лишь обрывочные картинки, размытые образы, ощущения, которые не передать словами. В себя пришла уже в машине «скорой помощи», рядом с ним. Какой-то умник вызвал обычную бригаду, и меня едва не упекли в психушку,

когда в больнице я кидалась на врачей, не позволяя везти Андрея в операционную, и сквозь слезы пыталась уверить, что его не нужно ни резать, ни зашивать, а только подождать немножко, и оно само заживет… Слава богу, прежде чем за мной прислали санитаров, приехал Игорь.

Андрею выделили отдельную палату, поставили капельницу с питательным раствором, а мне постелили на кушетке, но за все время в больнице я на нее и не прилегла — сидела рядом с ним, держала за руку, целовала, обнимала, шептала на ухо всякие глупости… уж куда глупее того, что он мог написать мне. Хотя кто знает?

Когда к вечеру следующего дня он открыл глаза и увидел меня, с сухих, растрескавшихся губ слетело одно только слово: «Ведьма», и он опять отключился. Молоденькая медсестра, видевшая, как я убивалась по нему эти дни, сочувственно покачала головой: «За что он вас так?». «Заслужила!» — сказала я с гордой улыбкой, и сестричка окончательно уверилась в том, что я ненормальная…

Выписали Андрея только сегодня: я не Ксюша, врачам угрожать не умею. К тому же в больнице было проще. Можно было прилечь рядом с ним, пока никто не видит, уткнуться носом в заросшую щетиной щеку и молчать. Закрывать глаза, когда его пальцы с нежностью перебирали мои волосы, и не говорить ни слова…

Дома так не получалось. Тут начиналась настоящая жизнь, требовавшая какой-то определенности. Каких-то слов, каких-то решений. И вот уже второй час ни я, ни он не могли начать этот отчего-то обязательный «серьезный» разговор.

Я? Ну уж извините! Я слабая женщина. Давай ты, Сокол. Как геройски с жизнью прощаться, так пожалуйста, а тут и двух слов связать не можешь?

— Ну и… — Он размял между пальцами сигарету, притянул к себе пепельницу, в которой уже догорели обрывки не прочитанного мною письма. — И как мы… теперь?

Да, герой. Спросил. А мне решать?

— Как? — переспросила я. — А для начала вот так.

Вытащила у него изо рта неприкуренную сигарету и выбросила в ведро вместе со смятой пачкой. Вернулась к столу: твой ход, Сокол.

— Так, значит? — усмехнулся он. Откинулся на спинку стула, поглядел на меня вприщур. — Ну тогда чаю, что ли, завари. Нормального.

Да, я знаю, что правильные сказки заканчиваются свадьбой.

А моя неправильная… И она не закончится никогда!