Сказки здравомыслящего насмешника
Шрифт:
Такова история ангела.
Глава 8
КОНЕЦ ЗОЛОТОГО СНА
То, что я сейчас рассказал, произошло бесчисленное множество веков назад, но имя мудреца Локмана не изгладилось из памяти людской.
А дерево упас до сих пор стоит у родника, дающего начало множеству ручьев, и простирает над землей свои смертоносные ветви.
Такова история мира.
БОБОВЫЙ ДАР И ДУШИСТАЯ ГОРОШИНКА
Волшебная сказка
Все, что есть в жизни положительного, дурно.
Все, что в ней есть хорошего, выдумано.
Впервые: Le Livre des conteurs. 1833. T. 2.
Жили-были однажды старик со старухой; жили они очень
58
Брюскамбиль (наст. имя и фам. Жан Грасьё, 1575–1634) — французский актер и комедиограф, выступавший в качестве актера под псевдонимом Дюлорье, автор многочисленных фарсов и прологов (некоторые из них именуются «прологами в виде галиматьи»).
Дома, у очага, они испытали новую радость: малыш, смеясь, тянул к ним ручонки и звал их папой и мамой, словно никогда не знал других родителей. Старик усадил его к себе на колено, как всадницу на дамское седло, и стал легонько покачивать, приговаривая всякие ласковые слова, а младенец, чтобы не остаться в долгу и поддержать беседу, отвечал, как умел. Старуха тем временем затопила печку, и сухие бобовые стручки, запылав ясным огнем, осветили весь дом и обогрели нового члена семьи, а вскоре подоспела превосходная бобовая похлебка, ставшая еще вкуснее после того, как старуха положила туда ложку меда. Затем младенца в прекрасных чистых пеленках из тончайшего полотна уложили на подстилку из бобовой соломы, самую мягкую, какая только нашлась в доме, ведь ни о перинах, ни о пуховиках эти люди и не слыхивали. Малыш скоро уснул.
Тогда старик сказал старухе:
— Не дает мне покоя одна вещь: как же нам звать этого милого мальчугана, ведь мы не знаем, ни кто его родители, ни откуда он родом.
Старуха, даром что была простой крестьянкой, отличалась живым умом и немедля отвечала:
— Нужно назвать его Бобовый Дар, ведь мы нашли его на бобовой грядке, и это настоящий дар, который мы получили на старости лет.
Старик согласился, что лучше выдумать невозможно.
Не стану расписывать в подробностях, как прошли следующие дни и годы, ибо от этого рассказ мой сделался бы чересчур длинным. Довольно будет вам знать, что старик и старуха становились все старше, а Бобовый Дар — все сильнее и прекраснее. Не то чтобы он особенно вырос: в двенадцать лет рост его равнялся двум с половиной футам [59] , и, когда он трудился на бобовых грядках, к которым питал нежную привязанность, прохожие едва могли его разглядеть; однако он был так ладно сложен, так пригож лицом и учтив в обхождении, так мягок и в то же самое время так непреклонен в речах, так наряден в своей небесно-голубой блузе, подпоясанной красным кушаком, и в парадной шляпе с султаном из цветущих бобов, что казался изумительным чудом природы, и многие добрые люди принимали его за духа или даже за фею.
59
Примерно 75 сантиметров.
Надо признаться, что у добрых людей имелось немало оснований для подобных предположений. Во-первых, лачуга, стоящая на засаженном бобами участке земли, которым еще несколько лет назад побрезговала бы корова, ищущая свежей травки, теперь сделалась одной из самых прекрасных усадеб края, причем никто не мог сказать, как именно это произошло; если в зрелище бобов, которые растут, цветут, отцветают и покрываются стручками, нет ничего удивительного, в зрелище бобовых грядок, которые становятся все длиннее и длиннее, хотя к ним не прибавили ни клочка земли — ни купленной, ни отнятой у соседей, — есть нечто непостижимое. Между тем эти бобовые грядки удлинялись без остановки, они росли зимой и летом, утром и вечером, а за компанию разрастались и соседские земли, так что соседи в конце концов решили, что весь их край становится обширнее и просторнее. Во-вторых, урожай бобов всякий год был так велик, что не мог бы уместиться в лачуге,
Однажды ночью, когда Бобовый Дар спал, старик сказал старухе:
— Бобовый Дар так умножил наше добро, что мы сможем провести те несколько лет, что нам еще осталось жить на свете, в покое и праздности. Завещав ему все это богатство, мы лишь вернем то, что принадлежит ему по праву; однако мы выкажем черную неблагодарность, если допустим, чтобы он остался простым торговцем бобами и не занял более достойное место. Жаль, что он чересчур скромен, чтобы выучиться в университете на ученого, и чуть-чуть не вышел ростом, чтобы сделаться генералом.
— А еще, — сказала старуха, — жаль, что он не знает пяти или шести латинских слов, какими называются болезни; иначе его бы тотчас назначили доктором.
— Что же касается судебных процессов, то боюсь, что у него слишком острый и здравый ум, чтобы он смог сам довести до конца хоть один из них.
Заметьте, что филантропию в то время еще не изобрели [60] .
— Я-то всегда мечтала, — продолжала старуха, — что он вырастет и женится на Душистой Горошинке [61] .
60
Нодье отличал филантропию от обычной щедрости и великодушия; в его словоупотреблении филантропы — плоды ненавистной «цивилизации», люди корыстные, чванные, помогающие ближним не по зову сердца, а из тщеславия. Неудивительно, что филантропия входит в перечень тех характеристик, какими наделен «антигерой» рассказа «Батист Монтобан, или Идиот» (1833): «крупный промышленник, нахватавшийся то тут, то там сведений о физике и химии, юриспруденции и политике, статистике и френологии; достаточно богатый, чтобы иметь право избираться в палату депутатов; впрочем, либерал и классик, филантроп и материалист, человек добрейший — и совершенно невыносимый!» (Nodier Ch. Contes. P. 389).
61
Называя героиню своей сказки Fleur des pois, Нодье играет словами; это французское выражение в прямом смысле означает «цветок горошка», а в переносном — человека, являющегося средоточием всех совершенств (цвет общества); именно в этом смысле Бальзак использовал его в названии одного из своих романов (1835), который позднее переименовал в «Брачный контракт»; в русском переводе его главный герой Поль де Манервиль носит прозвище Душистый Горошек.
— Душистая Горошинка, — возразил старик, качая головой, — слишком знатная особа, чтобы выйти замуж за бедного подкидыша, у которого за душой всего только жалкая лачужка да несколько бобовых грядок. Душистую Горошинку, женушка, охотно взял бы за себя супрефект или даже королевский прокурор, а может, и сам король, случись ему овдоветь. Я вам толкую о серьезных вещах, а вы мне о глупостях; возьмитесь-ка за ум.
— У Бобового Дара ума больше, чем у нас обоих, — сказала старуха, чуток подумав. — Вдобавок дело-то касается его, значит, мы поступим дурно, коли не спросим его мнения.
И старик со старухой крепко заснули.
Заря только занималась, когда Бобовый Дар вскочил с постели, собираясь, по обыкновению, приняться за работу. И что же он увидел? На том сундуке, куда он вечером положил свою будничную одежду, теперь лежала одежда праздничная.
— А ведь день нынче рабочий из рабочих, если, конечно, календарь не врет; должно быть, матушка разыскала какого-нибудь святого, о котором я отродясь не слыхивал, раз она ночью приготовила мне парадную блузу и новую шляпу. Пусть же все будет, как она хочет, ей так много лет, что я не стану ни в чем ей перечить, а потерянное время без труда наверстаю на неделе, если буду вставать пораньше, а возвращаться домой попозже.
И с этими словами Бобовый Дар оделся так нарядно, как только мог, но еще прежде он помолился Богу и попросил у Него, чтобы родители не болели, а бобы росли и зрели.
Он было собрался выйти из дому и еще прежде, чем проснутся старик со старухой, проверить, целы ли изгороди, но на пороге столкнулся со старухой, которая принесла и поставила на стол вкусную и горячую похлебку, а рядом положила деревянную ложку.
— Кушай на здоровье, — сказала она, — когда ты был совсем маленький, ты очень любил эту похлебку с медом и анисовой приправой, не упускай же случая полакомиться ею, ведь тебя, голубчик мой, ждет нынче дальняя дорога.