Сказки
Шрифт:
– Черт возьми! – воскликнул тот. – Я прекрасно вижу, что вы гусыня! Если это – самое интересное из всего, что вы собираетесь довести до моего сведения, то не стоило меня отрывать от моего первого сна!
– Погодите, мэтр Пьер! Я не только гусыня. Я еще и фея.
– О-хо-хо… – произнес Пьер, знавший о феях лишь из сказок, что когда-то ему рассказывала мать, качая на руках перед сном.
– Да! Фея! – повторила гусыня. – Тот, кто расколет снесенное мной яйцо, может загадывать любое желание, и оно исполнится! Но для одного человека я могу снести не больше пятнадцати яиц. Как раз столько сейчас в моем гнезде. Вам повезло,
Не успела гусыня договорить, как Пьер уже стоял на ногах. От лени не осталось и следа! Он побежал к гнезду, пересчитал яйца и убедился, что птица не обманула.
– Ну как? – спросила та. – Все верно?
– Да… пока что все без обмана, – ответил парень. Однако в том, что вы снесли пятнадцать яиц, нет ничего удивительного. Вот если бы они действительно обладали свойствами, о которых вы говорите!..
– Ну так попробуйте! – воскликнула гусыня.
Пьер схватил яйцо и уже собирался бросить его наземь, как птица остановила его:
– Не спешите. Сначала загадайте желание, чтобы не переводить яйца впустую.
– Хорошо… Но что же пожелать? – задумался парень.
– Мэтр Пьер, последуйте моему совету, – сказала гусыня, пожелайте стать птицей. Ей-богу, это приятно!
– В самом деле! – согласился тот. – Сколько раз, наблюдая за летящими высоко в небе журавлями, гусями и ласточками, я говорил себе: «Вот бы стать птицей!» Итак, я хочу превратиться в птицу!
Сказав это, он бросил яйцо перед собой. Тут же сабо Пьера отлетели в сторону, шляпа, повисев некоторое время над его головой, исчезла, а сам он от неожиданности повалился на спину.
Вскочив на ноги, он посмотрелся в ручей и увидел отражение огромного журавля.
Увы! – в новом образе наш герой почувствовал себя неловко. На своих новых, тонких и длинных, ногах он боялся даже сделать шаг. И только отчаянно хлопал крыльями, чтобы удержать равновесие. Длинный клюв его стучал, и из него вылетали только крики ужаса.
– Боже мой! Боже мой! – кричал сохранивший способность разговаривать Пьер. – Я этого не перенесу. Мне больше не хочется быть птицей! Я желаю снова стать Пьером!
Через минуту парень снова стал тем, кем был. Осмотревшись, он увидел свои деревянные башмаки в десяти шагах, а шляпу и того дальше! Надев их, Пьер прокашлялся и, будто мельничными крыльями, покрутил руками, чтобы убедиться, что в самом деле превратился в самого себя. Затем, проделав все эти действия, отличающие человека от животных, успокоился.
– Уф! – вздохнул он. – Ну и в западню я попал!
– Вы ошибаетесь, мэтр Пьер, – отвечала гусыня. – Никакой западни не было. Просто вы так спешили, что не сказали, чего именно вам хотелось. Добрый дух, исполнявший ваше пожелание, слышал, как вы говорили о журавлях, и решил, что вашей мечтой было стать этой птицей, и все сделал, чтобы вам угодить.
– Я не только не хочу быть журавлем, но вообще не желаю быть птицей! О-ля-ля!.. У меня и сейчас болят кости. Нет уж!.. Если кем и становиться, то важным человеком. Например, солдатом, а лучше – офицером!.. Как те, что неделю назад стояли у нас в деревне.
И, взяв второе яйцо, Пьер со всего маху хватил им о камень.
Яйцо разлетелось вдребезги. И в то же мгновенье раздался оглушительный грохот, будто разом выстрелила целая батарея гаубиц. Впрочем, так оно и оказалось.
Артиллерийская канонада становилась все громче. Облаченный в мундир
Мундир на Пьере был доблестный, на боку его висела великолепная шпага, ужасно мешавшая движениям. Грудь его украшали награды за отвагу, но мужество его – увы! – мундиру не соответствовало.
– Ах! – кричал он. – Никогда не думал, что у военных такая кошмарная жизнь… Как бы я хотел оказаться в другом месте!
Едва Пьер изрек это пожелание, как ядро вдребезги разнесло верхнюю часть его каски, а сам он грохнулся навзничь.
Решив, что его убило, наш герой лежал, не шевелясь. Потом, не слыша более грохота боя, сперва приоткрыл один глаз, за ним другой, потом осторожно приподнял голову и огляделся. Оказалось, что лежит он на соломе посреди двора собственной фермы, а старая гусыня, гогоча, ходит вокруг и с удивлением смотрит на хозяина.
Пьер сел, вытер лоб и облизал губы, пересохшие от пороховой гари, дыма и – главное – от страха.
И тут в соседском саду он заметил яблоню, увешанную плодами.
– Вот бы оказаться сейчас на ее верхушке со шляпой, полной яблок! – вымолвил Пьер и, не спрашивая у гусыни совета, взял яйцо и разбил его.
В то же мгновение он взлетел на самую высокую ветку дерева, держа в руках шляпу, доверху наполненную яблоками.
Но бедняге не удалось воспользоваться добычей, так как внезапно появившийся хозяин сада схватил дубину и огрел ею по спине незадачливого грабителя, тут же пожелавшего, чтобы добрый волшебник возвратил его домой… И стало так.
– Что это вы чешете себе спину и дергаете плечами? – полюбопытствовала гусыня.
Но вместо ответа Пьер сказал:
– Пойдемте. Мне надо с вами поговорить.
Они вошли в дом, где и предались серьезным размышлениям о том, что же делать дальше…
– Придумал! – воскликнул наконец Пьер.
– Что? – спросила птица.
– Я попрошу, – сказал Пьер, беря очередное яйцо – попрошу денег! Много денег!.. Думаю, на этот раз мы не промахнемся.
Едва прозвучало последнее слово, как яйцо было разбито, а крышка ларя, куда он обычно ссыпал зерно, поднялась и под ней заблестели экю.
Пьер подбежал к ларю, откинул крышку и с радостными криками принялся считать свалившееся на него богатство.
Гусыня взобралась на стул и, вытянув шею, занялась тем же.
Так они провели весь день.
Когда наступил вечер, Пьер нашел огромный замок и навесил его на дверь, боясь воров, чего раньше с ним никогда не случалось.
В полночь он лег спать, а гусыня, как заправский банковский сторож, принялась ходить взад и вперед перед ларем. Но уснуть ему никак не удавалось. Мысль, что в дом в поисках сокровищ могут проникнуть злоумышленники, которым ничего не стоит придушить гусыню, а то и самого Пьера, не давала бедняге покоя. Он ворочался с боку на бок, мысленно рисуя перед собой самые ужасные сцены, переворачивал подушку, чтобы положить голову на ее прохладную сторону, но все было тщетно. Через пару часов, видя, что сон не приходит, Пьер подошел к окну и уставился на звезды. В этом положении его и застала утренняя заря.