Сказки

Гауф Вильгельм

Молодые люди поблагодарили старика за его сообщения, еще раз посмотрели на печального отца и пошли вниз по улице, говоря друг другу: «Не хотел бы я быть шейхом Али Бану».

Вскоре после того как эти молодые люди говорили со стариком о шейхе Али Бану случилось так, что они во время утренней молитвы шли опять по этой улице. Они вспомнили старика и его рассказ, все пожалели шейха и взглянули на его дом. Но как они изумились, увидав, что там все великолепнейшим образом украшено! С крыши, где гуляли наряженные рабыни, развевались флаги и знамена, зала дома была устлана прекрасными коврами, к ним примыкала шелковая материя, которая была постлана на широких ступенях лестницы, и даже на улице было постлано прекрасное тонкое сукно, которое

иной пожелал бы себе на праздничную одежду или на покрывало для ног.

— Э, как же сильно переменился шейх в немного дней! — сказал молодой писатель. — Он хочет дать пир? Хочет дать работу своим певцам и танцорам? Посмотрите на эти ковры! Есть ли у кого-нибудь в целой Александрии такие прекрасные! И это сукно на простом полу; право, жаль его!

— Знаешь, что я думаю? — сказал другой. — Он, наверно, принимает высокого гостя, ведь такие приготовления делают тогда, когда дом удостаивает своим посещением властитель великих стран или эфенди султана. Кто же сегодня может приехать сюда?

— Посмотри-ка, не идет ли там внизу наш недавний старик! Э, он ведь все знает и, вероятно, может дать объяснение и относительно этого. Эй! Почтенный! Не подойдете ли вы немного к нам?

Так они крикнули, а старик заметил их знаки и подошел к ним, узнав в них тех молодых людей, с которыми говорил несколько дней тому назад. Они обратили его внимание на приготовления в доме шейха и спросили его, не знает ли он, какого же высокого гостя ожидают.

— Вы, может быть, думаете, — отвечал он, — что Али Бану празднует большой веселый праздник или его дом удостаивает посещением великий человек? Это не так, но сегодня, как вы знаете, двенадцатый день месяца рамадана, а в этот день его сына увели в лагерь франков.

— Клянусь бородой Пророка! — воскликнул один из молодых людей. — Ведь все это имеет вид свадьбы и торжества, а между тем это его знаменитый день печали. Как вы примирите это? Сознайтесь, шейх все-таки немного тронулся рассудком.

— Вы все еще так скоро судите, молодой друг? — спросил улыбаясь старик. — И на этот раз ваша стрела была, конечно, остра и резка, тетива вашего лука была туго натянута, а попали вы далеко не в цель. Знайте, что сегодня шейх ожидает своего сына.

— Так он найден? — воскликнули юноши и обрадовались.

— Нет, и он, может быть, долго не найдется, но знайте: восемь или десять лет тому назад, когда шейх тоже однажды проводил этот день в печали и скорби, тоже освобождал рабов и кормил и поил много бедных, случилось так, что он велел подать кушанье и питье одному дервишу, который, устав и ослабев, лежал в тени этого дома. Дервиш был святым человеком и опытным в пророчествах и гадании по звездам. Подкрепленный ласковой рукой шейха, он подошел к нему и сказал: «Я знаю причину твоего горя; ведь сегодня двенадцатый день рамадана, и в этот день ты потерял своего сына? Но утешься, этот день печали будет для тебя торжественным днем; знай, когда-нибудь в этот день твой сын возвратится». Так сказал дервиш. Для каждого мусульманина было бы грехом сомневаться в словах такого человека. Хотя это и не облегчило скорби Али, однако он всегда в этот день ожидает возвращения сына и украшает свой дом, залу и лестницы, как будто сын может явиться каждый час.

— Удивительно! — воскликнул писатель. — А я хотел бы сам посмотреть, как все там великолепно приготовлено, как шейх сам грустит среди этой роскоши, а главное — хотел бы послушать, как ему рассказывают его рабы.

— Нет ничего легче этого, — отвечал старик. — Надсмотрщик рабов этого дома — мой друг с давних лет и в этот день всегда дает мне местечко в зале, где среди толпы слуг и друзеи шейха один человек незаметен. Я поговорю с ним, чтобы он пропустил вас; вас ведь только четверо, и это, пожалуй, можно устроить. Приходите в девятом часу на эту площадь, и я дам вам ответ.

Так сказал старик, а молодые люди поблагодарили его и удалились, исполненные желания увидеть, как все это произойдет.

К

назначенному часу они пришли на площадь перед домом шейха и встретили там старика, который сказал им, что надсмотрщик рабов позволил ввести их. Старик пошел вперед, но не по богато украшенным лестницам и не через ворота, а через боковую калитку, которую тщательно опять запер. Потом он повел их через несколько коридоров, пока они не пришли в большую залу. Здесь со всех сторон была большая давка; там были богато одетые люди, знатные лица города и друзья шейха, которые пришли утешать его в горе. Были рабы всех видов и всех национальностей. Все имели грустный вид, потому что любили своего господина и огорчались вместе с ним. В конце залы, на богатом диване, сидели знатнейшие друзья Али, и рабы служили им. Около них на полу сидел шейх: печаль о сыне не позволяла ему сидеть на праздничном ковре. Он подпирал рукой голову и, по-видимому, мало слушал утешения, которые ему нашептывали друзья. Напротив него сидели несколько старых и молодых людей в одежде рабов. Старик объяснил своим молодым друзьям, что это те рабы, которых в этот день Али Бану освобождает. Среди них были и франки, и старик особенно обратил внимание на одного из них, который был выдающейся красоты и еще очень молод. Шейх только за несколько дней до этого купил его за большую сумму у одного торговца рабами из Туниса и все-таки теперь же освобождал его, думая, что чем больше франков он возвратит в их отечество, тем раньше Пророк освободит его сына.

Когда везде подали прохладительное, шейх дал знак надсмотрщику рабов. Надсмотрщик встал, и в зале наступила глубокая тишина. Он подошел к рабам, которые отпускались на свободу, и сказал внятным голосом:

— Вы, которые сегодня будете свободны по милости моего господина Али Бану, шейха Александрии, поступите теперь по обычаю этого дня в его доме и начинайте рассказывать.

Они пошептались между собой. А затем заговорил один старый раб и стал рассказывать…

Карлик Hoc

Господин! Совсем не правы люди, думающие, что феи и волшебники существовали только во времена Гаруна аль-Рашида, властелина Багдада, или даже утверждающие, что те повествования о деятельности духов и их повелителей, которые слышишь от рассказчиков на городских рынках, неверны. Феи существуют еще и теперь, и не так давно я сам был свидетелем одного происшествия, в котором явно участвовали духи, как я вам расскажу.

Много лет тому назад в одном значительном городе моего милого отечества, Германии, скромно и честно жил сапожник с женой. Днем он сидел на углу улицы и чинил башмаки и туфли. Делал он, может быть, и новые, если это кто-нибудь доверял ему; но в таком случае он должен был сперва покупать кожу, так как был беден и не имел запасов. Его жена продавала овощи и фрукты, которые разводила в маленьком садике за городом, и многие охотно покупали у нее, потому что она была чисто и опрятно одета и умела красиво разложить и выставить свой товар.

У них был красивый мальчик, приятный лицом, хорошо сложенный и для своего восьмилетнего возраста уже довольно большой. Он обыкновенно сидел около матери на овощном рынке, относил также домой часть плодов тем женщинам или поварам, которые много закупали у жены сапожника, и редко возвращался с такой прогулки без красивого цветка, монетки или пирога, потому что господам этих поваров было приятно видеть, когда приводили в дом красивого мальчика, и они всегда щедро одаривали его.

Однажды жена сапожника, по обыкновению, опять сидела на рынке; перед ней было несколько корзин с капустой и другими овощами, разные травы и семена, а также, в корзиночке поменьше, ранние груши, яблоки и абрикосы. Маленький Якоб — так звали мальчика — сидел около матери и звонким голосом выкликал товары: «Посмотрите, господа, сюда, какая прекрасная капуста, как душисты эти травы! Ранние груши, сударыни, ранние яблоки и абрикосы, кто купит? Моя матушка отдаст очень дешево!»