Сказочки-анекдоты
Шрифт:
У костра на поляне сидели несколько человек и разговаривали. Было ли их двенадцать, как месяцев в сказке? Да какая разница! Не буду же я их считать. Живые добрые люди. У них, скорее всего, пикник по случаю какого-то праздника. Засиделись допоздна. Они мне помогут. Уверен! Я ведь не Золушка какая-нибудь. Мне подснежников зимой не нужно. Мне бы только направление на станцию узнать, да чтоб дорогу показали покороче.
А вот уже подойдя поближе, услышал, что разговор-то у них не так и миролюбив. Компания разговаривала вовсе не шёпотом и не вполголоса. Они скорее ругались, чем обменивались любезностями. Спор, так сказать, на повышенных тонах. Совсем не праздничный пикничок! Говорили, вроде, о политике, или об экономике,
А вот кто же из этой компании мой «братец Апрель»? У кого из них мне просить мои «подснежники»? Да вот этот, что сидит на бревне ближе ко мне и непонятно крутит головой. Вежливо обращаюсь:
– Добрый вечер, добрые люди! Не поможете ли мне найти дорогу в лесу. Заплутал немного в темноте. Не могу выйти на станцию. На ближайшую электричку уже точно опоздал. Так мне бы хоть вообще на станцию попасть. Оттуда как-нибудь домой доеду.
– Кто тут? Кто ты такой? Что крадёшься? Слышу издалека, а не пойму кто, – сказал ближний ко мне человек и перестал крутить головой, а обратил ко мне лицо. На нём были тёмные очки, нелепо выглядевшие в условиях темноты. – Я ничего не вижу, но слух у меня отличный. Исподтишка не подкрадёшься!
Слепой говорил агрессивно. Почувствовав его неприязнь, я постарался произносить слова как можно дружелюбнее и ещё раз повторил свою просьбу. Вполне возможно, что я напугал их, неожиданно выйдя из темноты. Со второй попытки общения Слепой стал добрее и заговорил более миролюбиво.
– Дорогу подсказать? Это можно. На станцию? Так чего ж не подсказать? Могу. Смотри сюда, – сказал он. При этом было непонятно, куда смотреть мне, если он сам не мог смотреть никуда. Слепой человек в тёмных очках хотел показать мне дорогу в тёмном лесу, при этом предлагал куда-то смотреть.
– Вот в этом направлении пойдёшь, там дорога и будет. Прямо на станцию, никуда не сворачивай, так и иди, – и Слепой показал рукой вправо от себя, куда-то в самую чащу. Я точно знал, что там самая густая чаща. Хоть и заблудился, конечно, но всё же видел, что там именно чаща, а не дорога. Тем не менее, в тоне Слепого чувствовалась полная уверенность. Он говорил безапелляционным тоном, не допускающим сомнений.
– Ну, что ты мелешь, братуха? Куда показываешь? Станция-то совсем не в той стороне, – вступил в разговор человек потёртого вида. Даже в сумраке было видно, что он был одет неряшливо, и что его движения были плохо скоординированы. Он сидел просто на земле. Бомж или не бомж, а пьяный точно. Он сделал в воздухе настолько неопределённое движение рукой, что мне не удалось даже понять, в каком направлении он показывал. Речь его была сильно неразборчива, но при этом в его тоне была слышна всё та же безапелляционность, что и у Слепого. Пьяный также не допускал возражений и куда-то уверенно показывал. Идти по его рекомендации – сразу в разные стороны – не получилось бы никак. И, судя по отсутствию общей закуски, этот человек пил в одиночку.
Однако когда в разговор вступил третий участник компании, я понял, что Пьяный говорил ещё более-менее разборчиво по сравнению с Картавым. Этот произносил вообще невразумительные звуки, скорее, какое-то бульканье. Из его речи я сумел разобрать только общий возмущённый тон. Перед ним на траве лежали какие-то исписанные листки бумаги, которые он пытался прочитать при свете костра. Он тоже был уверен в себе, но его дикция не поддавалась расшифровке, как и жестикуляция.
– Ничего вы не понимаете, балбесы! – крикнул четвёртый участник компании из дальнего конца поляны. – Не надо ничего
– А? Чего? Что ты говоришь? Говори громче, не слышу, – приставил ладонь к уху пятый участник компании. Он был явно неудобным собеседником по причине глухоты. Вот незадача! Этот даже не понял моего вопроса, потому что просто его не услышал. Показывать направление он не стал вообще, только подозрительно разглядывал мой рюкзак, подойдя поближе. Опасный интерес к моим вещам заставил меня перейти на другое место. А на другом месте ко мне вплотную подошёл следующий, в странном шарфе цветов радуги. Он подошёл, положил руку мне на талию и сказал:
– Не бойся, сладкий! Я покажу тебе дорогу. Только я должен буду сам проводить тебя. Лес тёмный, дорога дальняя. Пойдём?
Я постарался вежливо отстраниться от него и снова перешёл на другое место. «Хороший» пикничок! Костёр горел ярко, а радость от встречи людей стала угасать, как и надежда на их помощь. Но и направление на станцию я не узнал. Пришлось терпеливо повторить вопрос ещё раз.
– Не слушай его! Никуда он тебя не проводит. Я провожу тебя, немного погодя, – сказал Хромой. У него была одна нога. – Ты не гляди, что я на костылях. Я быстро не побегу, зато направление знаю верное. Это уж точно. Я тут все здешние места исходил вдоль и поперёк. Слушай только меня и ни о чём не беспокойся. Идти надо туда. – И он, в свою очередь, ткнул одним костылём ещё куда-то в сторону.
Час от часу не легче! Я постарался повнимательнее приглядеться к этим странным людям. В полумраке всё же удалось рассмотреть, что не все собравшиеся на лесном пикнике имеют видимые физические дефекты. Один человек был абсолютно нормальным на вид. Он, улыбаясь, смотрел на меня. Правда, эта улыбка была несколько глуповата, однако я решился с ним заговорить. Он опередил меня, задав совсем неожиданный вопрос:
– Ты сам-то, из какой партии? А? Ну, или какая у тебя инвалидность? Что так смотришь? Не понял, что ли? Тебя спрашиваю!
Я был ошарашен глупостью и несвязностью вопроса. Я не состоял ни в какой партии, и у меня не было никакой инвалидности. А Глупый всё с той же улыбкой ждал ответа. Получается, мне беспартийному и не инвалиду, не удастся найти с ними общий язык? Однако…
– Хорош базарить! Надоели все! Пусть идёт, куда хочет! – одной фразой разрулил ситуацию и подвёл итог Грубый. Вежливость ему была не свойственна. Дискуссии стали неуместны.
Да уж! Компания собралась колоритная и странная. При всей колоритности толку от них не было никакого. Ни от всех сразу, ни от каждого по отдельности. Каждый говорил о верном направлении, но все показывали в разные стороны. Они кричали друг на друга, желая мне помочь. Или желая сделать вид, что желают помочь. Каждый приводил какие-то свои аргументы и контраргументы. Все размахивали руками или ногами, у кого что было в наличии.
Сладкий теребил свой радужный шарф. Хромой стучал костылём по бревну, пытаясь привлечь к себе внимание. Пьяный на пару с Картавым начали петь, и у них даже получалась какая-то мелодия, непонятная и непохожая ни на что. Слепой опять стал бестолково крутить головой, чтобы разобраться, кто говорит. А говорили все одновременно. Громче всех кричал Грубый, не стесняясь в выражениях и не слушая никого. Глупый при этом смеялся над своими же шутками. А Глухой опять навязчиво оказался у меня за спиной, поближе к моему рюкзаку. Не к добру.