Сказочки

Шнейдер Наталья

— Этим я сейчас и занимаюсь...

Вечером, по старой привычке Кощей достал кувшин вина. Пил, меланхолично глядя на закат, и вспоминал. Ведь были же времена…

Были времена, когда этим миром правили эльфы. На появившихся из ниоткуда людей вначале не обратили внимания. А потом оказалось поздно. Молодая, настырная, беспрерывно плодящаяся раса начала вытеснять старых хозяев. Светлые нашли способ открыть врата миров и попросту ушли, Темные сдаваться не пожелали. И проиграли, несмотря на всю свою магию — старшую расу просто задавили числом.

Вот в те-то незапамятные времена молодой тогда Кощей и составил заклинание,

ставшее роковой ошибкой. Так он и остался последним.

Впрочем, была еще Василиса. Никто не знал, почему младшая дочь государя Светлых отказалась уходить. Никакие уговоры не помогли — царевна упорно твердила что-то про милосердие, великие знания, которые не должны пропасть втуне. Отчаявшись справиться со своенравной дочуркой, отец предоставил ей свободу воли — переход нельзя был совершить насильно. Какое-то время о ней не было ни слуху, ни духу, потом она объявилась в качестве королевны одного маленького государства. Колдуньи. И с тех пор так и правила им. Василиса Премудрая. Или Прекрасная — кому как больше нравилось.

Кощей вспомнил ее ледяную усмешку: «Даже если я когда-нибудь сойду с ума и решу выйти замуж, ты будешь последним о ком я вспомню, Темный» И это после того, как он со всей душой… просто потому, что раз уж их осталось всего двое бессмертных, надо держаться вместе… Коротка же память девичья. Гораздо короче памяти оскорбленного мужчины.

— Ладно, — сказал Кощей, одним махом осушая бокал, — Будет вам, детишки, медовый месяц.

Предстояло много работы.

Иван был не в духе. Правду молвить, последние лет пятнадцать, это было его обычным состоянием. С тех пор, как он осознал обязанности, накладываемые происхождением. Царевич, будь оно все неладно. Родился бы у нормальных людей, сидел бы сейчас, летописи разбирал, да свои составлял. А тут то пиры — послов принимай, то походы. Государственная необходимость, елки-палки. «Отречься, что ли» — иной раз с тоской думал он. И того было нельзя — единственный сын, понимать надо. Кто после смерти родителей корону примет, как не он?

Даже невесту ему батюшка выбрал. Перечить Иван и не пытался — себе дороже. Он, правда, сильно надеялся, что ему откажут — Василиса слыла весьма разборчивой невестой. Не отказала. А заглянув в огромные синие глазищи, Иван понял, что другой невесты уже и не пожелает.

Все было оговорено, полным ходом шли приготовления. И вот, накануне свадьбы, Иван снова затосковал. Списав это на обычную хандру жениха перед свадьбой он просто накушался в зюзю.

Свадьба прошла как все подобные ей — пили и веселились все, кроме жениха и невесты. А когда Иван увидел торжественную мину боярина, обосновавшегося в их спальне для того, чтобы свидетельствовать наутро о полноценном свершении брака, он едва не застонал.

— Терпи, Ванюша, — прошептала ему на ухо Василиса. — Надо.

Надо. Всю жизнь это слово преследовало его. Надо. Чтобы наутро гостям вынесли окровавленную простыню и гулянье покатилось своей чередой. Чтобы всем было весело, а сказители потом долго пели о том, как Иван-Царевич взял в жены Василису Прекрасную. И стали они жить-поживать, детей наживать…

Впрочем, додумать он не успел. С улицы послышались истошные крики. В окно просунулась огромная клыкастая голова на длинной шее, цапнула Василису поперек туловища и

была такова.

— И думать об этом не смей! — топнул ногой царь. — Покойница она давно. Сожрал ее Змей Горыныч и косточек не оставил. И тебе дурную башку отгрызет, не поморщится. Брак заключен. Унаследуешь ее царство, да править станешь.

— Это нечестно, батюшка, — робко возразил было Иван.

— Ты, мальчишка, еще чести меня учить будешь? Государственные интересы — вот твоя честь. Все остальное — пустяки. О потомках своих подумай — державу крепить надо.

Опять «надо». Сколько, в конце концов слышать это «надо». И тут царевич вскипел:

— Против чести я даже по твоему приказу, батюшка, не пойду. И покудова доказательств не будет, что мертва Василиса — законная она мне жена. А значит, как муж законный защитить ее должен от любой напасти. А коли не защитил — так отыскать да вернуть.

— Влюбился ты что ли? — Изумился царь. — Ты, сын, это геройство брось. Любовь — это для дурачков, что собой владеть не умеют. Государю это не пристало

— Нет, не влюбился я. Однако долг мой того требует. Так что прощевай, батюшка — поклонился он в пояс. — Пошел я супругу свою искать.

 — Прокляну! — понеслось в спину.

Иван остановился, снова поклонился в пояс

— Как твоя воля будет, батюшка. Только кому царство-то оставишь, ежели проклянешь? Не можно государство по ветру пускать.

И вышел под изумленное молчание.

Уже у себя в горнице, остыв, он понял, что сотворил изрядную глупость. Где, искать Василису? Как бороться со Змеем? Сколько себя помнил, Иван отлынивал от воинских занятий, предпочитая спрятаться в библиотеке и почитать что-нибудь интересное. Однако сознание того, что первый раз в жизни он поступил по-своему придало царевичу странную уверенность в своих силах. В конце концов, узнать, куда полетело это чудище можно просто порасспросив народ. А может, и драться с ним не придется — умыкнуть супругу по-тихому и дело с концом.

Действительность, однако, превзошла худшие его ожидания. Выследить змея было нетрудно — на первых порах. В каждой деревне самое меньшее дюжина мужиков, готова была показать, куда чудище полетело «зеленое, агромадное, и девка в зубах». Но, в конце концов, Иван уперся в дремучий лес. Решив, что вряд ли над этим лесом змей станет резко менять направление, царевич героически ринулся напролом. И концу дня обнаружил, что заблудился. Попытки определиться с направлением, как учили, по солнцу, мху на деревьях и муравейниках с треском провалились. Просто потому, что он не удосужился заметить, с какой стороны въехал в этот окаянный лес. В конце концов, Иван махнул рукой, и решил положиться на коня. Тот не подвел, к вечеру вывезя его к какой-то избе на поляне.

Изба, надо сказать, была очень странная — на огромных лапах, похожих на куриные. Но, какое-никакое, это было жилье. Собравшись с духом, Иван поднялся по лестнице, отворил скрипучую дверь и вошел. И тут же об этом пожалел. В дальнем углу с лавки навстречу ему вставала Баба-Яга. В черном балахоне и с огромной косой в руках. — Вот так так! — проскрипела старуха, — то русского духа сто лет не видать, не слыхать, то сам пришел. Дело пытаешь, аль от дела лытаешь?

Царевич сглотнул неизвестно откуда возникший комок в горле и рявкнул: