Сказочная фантастика
Шрифт:
— Женщина. Она здесь пряталась. Ведь вы прятались здесь, мисс?
— Да, — сказала она. — Пряталась.
Чердак уже не казался таким темным. Неясный сумрачный свет пробивался в отверстия, прорезанные по обеим сторонам фронтона.
Женщина отшатнулась от Корнуэлла, но, увидев Оливера, снова сделала шаг к нему. От испуга у нее перехватило дыхание.
— Все в порядке, — успокоил ее Корнуэлл. — Оливер — очень симпатичный гоблин. Он гоблин-чердачник. Вы знаете, что это такое — гоблины-чердачники?
Она
— Здесь было и какое-то животное, — сказала она.
— Это Енот. Он тоже хороший парень.
— Мухи не обидит, — подтвердил Хэл. — Он так ко всем лижется, что прямо противно.
— Мы беглецы, — сказал Корнуэлл. — Или нечто похожее на беглецов. Но мы не опасны. Это Хэл, а вон там Джиб. Он болотник.
Ее колотило, но она отошла подальше от него.
— А вы? — спросила она. — Вы кто такой?
— Можете звать меня Марком. Я студент.
— Ученый, — с занудной точностью поправил Оливер. — Не студент, а ученый. Шесть лет провел в Вайалусинге.
— Мы ищем убежище от бури, — сказал Корнуэлл. — Мы могли бы пойти в гостиницу, но там нас не примут. Да и, кроме того, у нас нет денег.
— Он пьян, — сказала девушка, — и ломает мебель. Мадам спряталась в погребе, а я забралась сюда. Я боюсь его. Я всегда его боялась.
— Вы работаете в гостинице?
— Я и служанка, и посудомойка, и уборщица, — с горечью ответила она. — И пол подметаю, и посуду мою, и помои выношу.
Внезапно она села прямо на сено.
— Меня больше не волнует, что там будет, — заявила она. — Я туда больше не вернусь. Я уйду. Не знаю, что со мной станется, но я ухожу. Больше я в этой гостинице оставаться не могу. Он постоянно пьян, а мадам вечно пускает в ход хворостину, и никому нет дела ни до чего.
— Вы можете пойти с нами, — сказал Оливер. — Какая разница, если одним человеком будет больше? В этой храброй, но безобидной компании всегда найдется место еще для одного.
— Но мы идем далеко, — предупредил Хэл, — и путь наш труден.
— Не труднее, чем оставаться в гостинице, — сказала она.
— Значит, там больше никого нет? — спросила Корнуэлл.
— В такие ночи там никого не бывает, — ответила она. — Никого, хотя обычно там собираются толпы. Появляются путешественники, которые бродят то туда, то сюда. Углежоги и дровосеки заходят выпить, хотя и не так часто, потому как случается у них и пенни в кармане нет.
— Тогда мы можем завалиться спать до утра и не волноваться, что нас побеспокоят, — сказал Джиб.
Енот, который уже обследовал все уголки чердака, вернулся и сел, обвив хвостом ноги.
— Один из нас будет стоять на страже, а потом поднимет другого, — распорядился Корнуэлл. — И так мы будем меняться всю ночь. Если остальные не против, я буду бодрствовать первым.
— Так ты идешь с нами? — спросил Джиб у служанки.
— Вряд ли
— Стоит или нет, но я уйду, как только забрезжит рассвет, — возразила она. — С вами или одна. Мне все равно. Я тут не останусь.
— Думаю, будет лучше, — вмешался Хэл, — если она пойдет с нами. Эти леса — не место для одинокого человеческого детеныша.
— Если ты двинешься с нами, — сказал Корнуэлл, — мы хотели бы знать, как тебя зовут.
— Мое имя Мэри, — ответила девушка.
— Кто-нибудь хочет есть? — спросил Джиб. — У меня в сумке несколько холодных вареных початков и горсть лущеных орехов. Немного, но пожевать можно.
Хэл цыкнул на него.
— В чем дело?
— Кажется, я что-то слышу.
Они прислушались. Снаружи доносился только непрестанный шорох дождя и ветра, бродившего меж листьев.
— Я ничего не слышу, — сказал Корнуэлл.
— Подожди. Вот сейчас снова.
Они прислушались и в самом деле услышали странный цокающий звук.
— Это лошадь, — сказал Хэл. — Подковы царапают по камню.
Цокот раздался снова, а затем донеслись слабые отзвуки голосов. Открылась дверь конюшни, послышались шаги людей, вводивших лошадей внутрь.
— Ну и паршивое место, — сказал кто-то визгливым голосом.
— Все же лучше, чем снаружи, — ответил другой. — Уж такая мерзкая ночь на дворе.
— Хозяин совершенно пьян, — сказал первый.
— Мы и без него найдем, что поесть и где переспать, — сказал его спутник.
Конюшня заполнилась лошадьми. Заскрипела упряжь — видно, снимали седла. Лошади переступали с ноги на ногу. Одна из них заржала.
— Возьми-ка вилы и залезь на лестницу, — сказал кто-то. — Сбрось вниз побольше сена.
Корнуэлл быстро огляделся. Скрыться тут было негде. Они могли спрятаться в куче сена, но не от человека, вооруженного вилами, который будет тыкать ими туда и сюда. Это было ненадежным убежищем.
— Все разом, — шепнул он. — Все разом должны кинуться на него. Как только он поднимется по лестнице.
Он повернулся к девушке.
— Ты понимаешь? — спросил он. — Изо всех сил — а потом беги.
Она кивнула.
Заскрипели ступеньки лестницы, и Корнуэлл взялся за рукоятку меча. Мимо него пролетели клочки сена, и краем глаза он увидел распластанного в воздухе Енота, который вцепился в голову, показавшуюся из проема люка. Раздался сдавленный крик. Корнуэлл кинулся к лестнице и кубарем скатился по ней. Спускаясь, он увидел блеск вил, нацеленных на него, и кинулся в сторону, чтобы избежать удара зубьев, — они воткнулись в пол. У подножья лестницы катался по полу мужчина, стараясь оторвать от себя Енота, который яростно драл когтями лицо и голову своей жертвы. Еще до того, как его ноги коснулись пола, Корнуэлл левой рукой схватил вилы и высвободил их.