Сказочник
Шрифт:
Драгоценные двери распахнулись, впуская убийц в маленький уютный мирок, наполненный милыми безделушками, запахом розового масла и разноцветным шелком. Стояла тишина, какая обычно окутывает сонный дом – но отчего-то у Хофру побежали мурашки по коже. Это напоминало шаги в кромешной темноте, когда того и гляди влипнешь в паутину…
– Она там, – обронил Делкош, – идите туда, в опочивальню.
Нобели послушно двинулись вперед, словно хорошо слаженный механизм.
Хофру вздохнул, огляделся еще раз – в глаза бросились маленькие подушки
– Поторопись, жрец, – напомнил Делкош, который, оказывается, глаз с него не спускал, – или ты забыл, для чего здесь?
– Отчего же, помню.
Хофру уселся прямо на пол, положил расслабленные руки на колени и прикрыл глаза. Медитация, провались все в Бездну…
Он даже не дрогнул, когда за стеной, в соседней комнате, раздался испуганный вскрик Царицы. Не открыл глаз, когда она снова закричала – только распахнул собственное сознание, принимая страх, отчаяние и боль Териклес.
«Неужели она мне солгала?» – мысли текли медленно и размеренно, как будто и не было за стеной растянутого на полу тела, как будто и не пролилась кровь из вскрытых вен.
«Неужели новая царица не бессмертна?» – успел подумать Хофру.
Заходили ходуном запертые двери. Стражи, оставшиеся по ту сторону, начали их ломать – но, конечно же, им не успеть… Нобели и Говорящий-с-Царицей успеют довершить начатое.
… Или – нет?
Хофру вздрогнул, когда услышал мужской голос.
– Где она?.. Куда она делась? Всевеликая Селкирет!..
Тут же последовал весьма чувствительный пинок Делкоша.
– Жрец! Что там такое?
– Ничего, – прошептал Хофру, – ничего… Значит, она говорила мне правду.
– Какую еще… правду?
Хофру глянул в бешеные глаза нобеля и спокойно пояснил:
– Все изменилось, Делкош. Царица перестала быть той, что дарила нам жизнь. Эту жизнь, похоже, она забрала себе – и теперь стала не только бессмертна, но и неуязвима.
За стеной вразнобой вопили нобели – теперь уже не переставая. Что-то ухнуло, грохнуло, затем со стуком распахнулись резные дверцы. На ковер мешком свалился один из убийц; он все еще сжимал в руке ритуальный кинжал, но кое-что изменилось. Его одежды утратили девственную белизну и стали раздражающе красными.
– Предатель! – прохрипел Делкош.
Его огромные, сильные руки метнулись к горлу Говорящего-с-Царицей – но Хофру был начеку. Да и сама медитация, пусть и кратковременная, позволила ему подготовиться к трансформе.
Короткий, стремительный бросок на врага – и пальцы, обратившиеся глянцевой клешней, легко выхватили кусок мяса из бычьей шеи Делкоша.
«Но ведь… это только начало, да, Хофру?»
Конечно же, он был готов к подобному исходу, и знал наверняка, как поступит с заговорщиками. Оборачиваясь к побледневшим от ужаса нобелям, Хофру от всей души презирал их, этаких баранов, приведенных на бойню.
«И ведь
«Но ведь они пришли сюда, чтобы спасти остальных? Разве не кажется тебе это правильным? А ты, сам-то ты как поступишь, когда смерть начнет косить всех подряд, не разбирая?» – он отмахнулся от этих мыслей, как от надоедливого комара.
В конце концов, сейчас жрец Хофру должен был защищать Царицу – и он защищал, добавляя к пестроте комнаты еще чуть-чуть красного.
… А потом вдруг наступило затишье.
«Интересно, видела ли Царица это представление?»
Хофру словно вынырнул на поверхность мутного водоема. Завершая обратную трансформу, заметил, что Делкош еще жив. Даже странно было, что с такой раной он не отправился к Селкирет сразу же.
– Будь ты проклят, – беззвучно шептали синеющие губы.
Говорящий-с-Царицей присел на корточки рядом с умирающим великаном, подобрал валяющийся на полу ритуальный нож.
– Я жрец Селкирет, – ответил Хофру, – и я уже проклят.
Узкое лезвие кинжала мягко вошло под ребра нобелю. Хофру прислушался – а нет ли еще живых? Негоже, если найдутся выжившие и болтливые серкт, которые под пыткой расскажут о желании Говорящего уничтожить Царицу…
Но таковых не нашлось.
В покоях стыла тишина, густо замешанная на запахе крови.
Хофру подобрал вышитую бисером подушечку, положил ее обратно на кушетку, и осторожно двинулся в опочивальню Царицы. Крадучись, на цыпочках… Даже не решаясь вообразить, что его может ждать там, в чертогах смерти.
Он невольно отшатнулся, когда столкнулся на пороге с Териклес. Она выглядела так, как будто ничего и не случилось: ослепительно-белое платье, пряжки-скорпионы на плечах и медные косы, закрепленные на голове подобно ручкам амфоры. Ни следа крови ни на руках, ни на одежде… Только белки глаз стали алыми как маки.
– А-а, Хофру, – насмешливо протянула сущность, – да ты никак решил проверить, действительно ли меня нельзя убить? Ну что, убедился?
Низко кланяясь, жрец поспешно примерял на лицо маску встревоженного влюбленного. Поверит ли?..
– Моя Царица, твое суждение обо мне ошибочно. Я пришел, чтобы защитить тебя – мне было видение, ниспосланное самой Селкирет, и я проник в твои покои… Как видишь, убил немало врагов.
– Вижу.
Она покачала головой, хотела что-то добавить – но в этот миг дверь не выдержала напора стражей. С треском и грохотом тяжелые створки, выломанные вместе с петлями, обрушились на пол.
– Пошли прочь! – взвизгнула Царица, – прочь, прочь!!!
Серкт замерли на пороге, будто наткнулись на невидимую стену. Хофру видел, как они смотрят на тела нобелей, на него самого, на Царицу… Хотя на последнюю стражи взирали с неизменным обожанием и почитанием.