Сказочник
Шрифт:
– Всевеликий Фэнтар!..
Сказочник не увидел – услышал, как северянин рванул из ножен верный меч. А Териклес, убитая царица Териклес, медленно шла в глубине четырех бронзовых зеркал. Шла из зазеркалья – в спальню, к своим убийцам, в белых одеждах, с черной диадемой в рыжих волосах. Еще миг – и четыре совершенно одинаковых Териклес грациозно вылились из зеркал, как будто и не бронза это была, а стоячая вода… Четыре Царицы закружились по комнате, сливаясь воедино...
«Да что же это,
В то время как Андоли, маленькая бескрылая элеана, наоборот рванулась вперед.
– Андоли!!!
«Тебе придется ее убить, Шеверт», – вспомнил кэльчу.
Покровители! Неужели… Неужели элеана все знала, но как ни в чем не бывало шла убивать Царицу?
«Убить предателя… » – мысль эта вспорола сознание, причиняя боль.
И Шеверт схватился за нож – но, конечно же, было поздно.
Девушка распласталась перед Царицей, приникла головой к маленьким ступням повелительницы серкт.
– Ты помнишь меня? Ты помнишь, как я хорошо служила тебе, божественная? Так яви свою милость!
Глава 6. Мятеж, о котором молчат хронисты
… Буквы неизвестного алфавита плавали над головой, образуя все новые и новые комбинации. Высеченные из льда, они вращались вокруг собственной оси, переворачивались, поблескивая в бледно-голубом свете. Нашептывая звуки и сплетая их в непонятные слова, подобно тому, как искусный ткач создает неповторимый – но никому не понятный узор.
Это была бессмыслица. Ловушка для простаков, загадка, которую можно было разгадывать до бесконечности.
«Нужен ключ. Ключ, чтобы расшифровать. Ключ… »
Виски пронзили первые безжалостные стрелы мигрени. Отчего бы? Если правильно выйти из состояния медитации, никаких болевых ощущений быть не должно.
… Хофру открыл глаза и, не пытаясь таить раздражение, уставился на мальчишку-послушника, который – вот ведь наглец! – осмелился прикоснуться к плечу жреца, пребывающего в познании.
– Что тебе? – язык, словно сухая деревяшка, царапал нёбо.
Юнец, посвященный вечному служению Селкирет, сложил руки на груди. Ладонь к ладони, в соответствии с принятым этикетом, и низко поклонился.
– Жрец Хофру Нечирет, Второй Говорящий прислал меня за тобой. Я приношу глубочайшие извинения за то, что прервал твою медитацию.
Преодолевая внезапное головокружение, Хофру поднялся с расстеленной циновки, бросил осторожный взгляд в зеркало – «Опять твои штучки, да?» – и с готовностью кивнул.
– Веди.
Пока впереди семенил послушник, он все смотрел ему в спину, худенькую, с выпирающими крылышками лопаток. Завязанный
«И у меня… у меня было будущее», – подумал мрачно серкт, – «а у этого юнца… будущего нет, как нет его и у всех нас. Сломать золотую цепочку жизни оказалось слишком просто».
Но что могло понадобиться Второму Говорящему от скромного жреца Хофру?
Этот серкт по сравнению с вышестоящим – и ныне почившим Говорящим-с-Царицей – был самым настоящим растяпой. С сердцем мягким, как глина на гончарном круге, и с головой, набитой сплетнями словно сундук матроны нарядами. За глаза его прозвали Тестом, и надо сказать, имечко это как нельзя лучше подходило Второму Говорящему, светлокожему, с полным и рыхлым телом. А еще шептались жрецы о том, что все зло этого мира сошлось в первом Говорящем, а на второго уже не хватило.
… Но Тесто, принимая у себя Хофру, оказался не в духе. Проходя вперед между нарядным пуфиком и кушеткой, он молча ткнул пальцем в сторону последней. Хофру присел, а сам Говорящий шумно добрался до кресла и с трудом втиснулся в его деревянные объятия.
Несколько минут ничего не происходило: Хофру молчал, желая сперва услышать причину столь важной встречи, а Тесто склонял голову то к одному плечу, то к другому, и его щеки смешно переваливалсь из стороны в сторону, как будто и правда состояли из подошедшего теста.
– Скажи-ка, брат Хофру, – наконец начал жрец, – тебе известны причины, по которым сама Царица возжелала видеть тебя на месте нового Говорящего?
Он вздрогнул. Ах, вот как! Божественная, похоже, изволила начать свою игру. Царица предпочла держать при себе того, кто слишком много знал? Или иные причины побудили ее принять такое решение?
Хофру даже ощутил легкое чувство вины: ведь в случае гибели Говорящего на его место должен был заступить Тесто. Последний, скорее всего, спал и видел себя подле трона – и вот, получите…
– Я впервые слышу об этом.
Щеки Теста обиженно задрожали, он с трудом выбрался из кресла и начал мелкими шажками мерить комнату, по пути легонько касаясь пальцами то полированной столешницы, то драгоценной вазы, то золотой кисти звонка.
– Мне, Хофру, не совсем ясны мотивы Царицы, – глухо пожаловался он, – ведь божественной Териклес тоже известны наши правила. Она настаивает исключительно на твоей темной личности, и это невзирая на то, что тебе придется отлучаться к Пирамиде.