Сказочник
Шрифт:
Падаю обратно на кровать и ловлю себя на том, что улыбаюсь.
Взгляд выхватывает время, изображённое на экране, и меня подкидывает из кровати. Я же не позвонила маме. Она теперь сходит с ума. Десять утра!
Начинаю метаться по комнате, пытаясь найти вещи, но вспоминаю, что раздевал Игнат меня внизу. Придётся спускаться.
Заворачиваюсь в простыню и выхожу из спальни. Почему-то в голову приходит мысль, что мне оказана от Игната честь бесконечного доверия. Иначе никто просто не оставил бы меня одну рядом с рабочей техникой, которая приносит миллионы.
Спускаюсь
Игнат стоит возле плиты в одних джинсах и пьёт молоко прямо из бутылки.
При свете дня он ещё мощнее, ещё красивее, старше… предательское сердце сбивается с ритма, когда Стоцкий опускает вниз бутылку и облизывает губы.
— Доброе утро… — улыбается мне.
— Доброе, — шепчу, пряча лицо в простынь и ощущая, как пульсируют от стыда щеки.
— Иди ко мне, — понижая голос, манит меня Игнат.
Тело начинает тянуться к нему, как к хозяину, и я послушно переставляю ноги. И как только я оказываюсь достаточно близко, Стоцкий подхватывает меня и усаживает на стол.
Впивается поцелуем в рот и стягивает простынь вниз по плечам. Покусывает губами шею, грудь… (мне кажется, что она ему особенно нравится). Скользит губами по животу вниз и, заставляя меня упасть назад на локти, целует лобок.
— Игнат… — вскрикиваю и пытаюсь сбежать от его наглых губ, но меня властно прижимают к столешнице, закидывают ноги себе на плечи и целуют ещё глубже. Ещё пошлее, ещё невыносимее.
Мне остаётся только протестующе попискивать и снова позволять ему все, что он захочет. А хочет этот мужчина меня съесть.
Игнат бессовестно трахает меня языком, как членом. Потом заменяет его пальцами, спускает мои ноги со своих плеч на стол и нависает надо мной, вглядываюсь в лицо.
— Я соскучился… — шепчет и целует.
Я притягиваю Игната к себе ближе и жадно ласкаю его плечи, шею, запускаю пальцы в короткий ёжик волос на затылке и стараюсь вложить в ответные поцелуи всю ответную страсть. Я тоже оказывается соскучилась!
Пальцы Стоцкого снова врезаются в какую-то правильную точку внутри меня, и я чувствую, как тело начинает сходить с ума. Мышцы немеют, низ живота болезненно тяжелеет, грудь требует жёстких прикосновений. Я сжимаю ее руками сама и выгибаюсь, от первой яркой предоргазменной волны.
— Возьми меня, — хрипло прошу Игната.
Мне больше не стыдно. Я просто отключаю в голове зону критики и превращаюсь в тело, которое хочет, чтобы его качественно отлюбили. Заласкали, затрогали. Сталкиваюсь взглядами с Игнатом и вижу в его глазах что-то очень похожее на свои ощущения. Только гораздо глубже, гораздо темнее. Животнее. Будто я — добыча. Его собственность, жадность, ценность. Мне кажется, если кто-то сейчас попробовал бы меня у него забрать, Игнат бы убил, не задумываясь. Страх смешивается с восторгом. Да, вот именно так мне нужно ощущать себя рядом с мужчиной. Все остальное — это компромисс, если не суррогат.
Стоцкий сжимает губы, перехватывает меня за шею, заставляя не отводить взгляда, и наконец-то резко врезается в меня сразу на всю длинну члена.
Я
Пальцы Игната сжимаются на моей шее крепче.
— Смотри на меня, Лера, — рычит он.
Притягивает, грубо целует и разгоняется, начиная вбиваться в меня с такой силой, что стол под нами начинает шататься, а я просто вскрикиваю на каждый толчок.
Чувствую, как его член Игната увеличивает внутри меня, как я отвечаю ему взаимностью и начинаю течь, как настоящая нимфоманка. Наши поцелуи граничат с укусами. Это больно и сладко одновременно. Очень правильно, очень вовремя и так, как нужно сейчас нам обоим. Возможно, потом будет не так остро, но сейчас… Мы синхронно взрываемся и стонем друг другу в рот. Перед моими глазами цветные круги. В голове идеальные пустота и белый шум.
— Моя девочка… — скользят губы Игната по моему ушку. — Прости. Не сдержался.
— Не сдерживайся, — прошу его и прижимаюсь губами к колючему подбородку. — Люби меня так…
— Я тебя люблю… — говорит он.
Признание втекает в меня патокой и растекается по венам. Мне кажется, что я тоже его люблю…
Игнат бережно целует меня в нос, потом в губы. Поднимает с пола простынь и накидывает на плечи.
— Ну теперь можешь ещё краснеть, — усмехается.
Я веду носом по воздуху.
— У тебя что-то горит, — констатирую факт.
— Черт! — вспыхивают глаза Игната осознанностью.
Он кидается к сковороде, а я почему-то начинаю хохотать в голос. Ну просто потому что это очень комично, когда мужик со спущенными до колен штанами возится со сковородкой. Но приятно. И этот момент однозначно теперь навсегда осядет в моей памяти с пометкой «самый лучший», как бы дальше не случилось.
— Это был омлет, — стонет Стоцкий. — Как порядочный мужик, хотел побаловать тебя завтраком в постель.
— А в итоге получилась постель в завтраке, — хихикаю. Спрыгиваю со стола и подхожу к Игнату со спины. Прижимаюсь щекой между лопаток и скольжу губами по позвоночнику.
— Спасибо… — шепчу. — Ты — самый лучший, мой любимый мужчина.
Он замирает. Щёлкает вытяжкой и разворачивается ко мне лицом. Берет пальцами мой подбородок и нежно касается своими губами моих.
— Тогда придётся обойтись хлебом, ветчиной, сыром и помидорами.
— Замечательно, — соглашаюсь. — Только скажи мне, где моя одежда и телефон. Я хочу маме позвонить.
— В гостиной, — отпускает меня Игнат из рук и направляется к холодильнику. — Давай, делай свои дела и приходи.
— Хорошо, — я, проходя мимо него, прижимаюсь губами к его лопатке и сбегаю из кухни.
В моей груди трепетно порхает от чувств. Бедра влажно хлюпают и немного щипят от спермы. Нужно срочно в душ. Но сначала позвонить. Иначе мама объявит меня после вчерашнего в розыск.
Нахожу телефон, открываю телефонную книгу и задерживаю дыхание, потому что он переносит меня в другую реальность. В ней Даня ещё записан, как «любимый». (Господи, да что я вообще знала об этом чувстве!) И, конечно, висит с десяток звонков от мамы, начиная с восьми утра.