Сказочник
Шрифт:
— Да? — нарочито удивлённо тянет он. — А туалетная бумага из окон это что было? Я ехал следом за автобусами и все видел!
— Ты что никогда в детстве не шалил? — с вызовом сморю на него. — Никогда не мазал никого пастой, не сбрасывал водяные бомбочки с балкона…
— Нет, — пожимает он плечами. — У меня всегда были нормальные игрушки и книги, секции. Времени на ерунду не было.
— Ты знаешь, что человеку, особенно мальчикам, обязательно нужно успеть наиграться в детстве. Набегаться, накричаться. Нашалить. Иначе
— У меня через два часа заседание, — игнорируя мою проповедь, он смотрит на часы. — Из-за того, что я сорвался к тебе, теперь не успею пообедать.
— Дома, наверняка, можно сделать яичницу, — предлагаю я ему. — Или блинчики готовые разогреть. Они всегда есть в холодильнике.
Даня кривится.
— Не предлагай мне это даже. Вкус морозилки — это отвратительно, как и яйца на обед.
— Ну извините… — развожу я руками. — Слушай, — разворачиваюсь к нему всем корпусом. — А зачем ты тогда вообще приехал? Шёл бы себе, ел спокойно свой бизнес-ланч. Я бы сама решила, как доставить до дома вещи.
— Ты бы не успела освободиться до вечера. — Отвечает он, сбрасывая скорость и заворачивая ко мне во двор. — Лер, мама ещё просила скинуть тебя фотки со смены.
— Хм… — вздёргиваю я бровь. — Зачем они ей?
— У отца завтра какое-то заседание по поводу молодёжной политики. Нужно показать, что он в курсе проблем детей.
— Это прекрасно! — мотаю головой я. — Но при чем тут мои фото?
— При том, что если невеста сына будущего депутата работает в детском лагере. Это вызывает доверие.
— Ясно, — усмехаюсь, — только позволь, пожалуйста, уточнить, когда я ответила тебе «да»?
— Это вопрос времени. Не цепляйся к формулировкам.
— Ну конечно! — фыркаю я. — Формулировки — это наше все!
Чертовы позеры!
Нет, я отношусь к родителям Данияра достаточно хорошо. Они, в свою очередь, находят плюсы в наших с ним отношениях.
Стипендиатка президента, спортсменка, красавица и как там было дальше? А ещё девочка из обычной семьи — это козырь, когда пытаются обвинить в снобизме.
Но задевает в такие моменты меня другое!
Подобным образом отец Дани заседает несколько раз в неделю. И хоть бы раз участники этих мероприятий действительно вышли из кабинета и, например, посмотрели, как живут обычные дети в лагере, родителям которых летом нужно работать, а не дергаться, что их ребёнок спалит квартиру или выбросит из окна кошку. Путевки стоят, как на приличный курорт, а по факту — это сырые домики, дай Бог, с индивидуальным туалетом и спорт площадка, которая, действительно, помнит ещё те времена, когда лагеря именовались не оздоровительными, а пионерскими. И столовая со старыми огромными плитами, на которых можно готовить только в ведре.
При папе такого никогда не было. Он содержал лагерь на свои деньги, которые получал сдачей территории и бассейна для
Он всегда все готовил к приезду детей сам. Красил, чинил, проверял безопасность. Закупал инвентарь. После того, как его не стало, лагерь четыре года был на городском обеспечении. Всего четыре года! За которые его успели растащить до голых стен.
Хорошо, что теперь у лагеря появился новый «спонсор». Каким бы он не был. Человек, который безвозмездно тратит деньги на детей, не может быть абсолютно плохим.
Я на мгновение вылетаю в ощущения, которые испытывала рядом с «Игнатом Игоревичем Стоцким». (Да, теперь я знаю, как его зовут.)
Они текут сквозь меня патокой и оглушают. Позвоночник вибрирует, дыхание сбивается, и это совсем не от страха. Это другое… Наверное, я чересчур впечатлительная.
Интересно, почему я не чувствую ничего подобного с Даней? Особенно сейчас. Когда он фактически предложил мне выйти за него замуж… Почему я не прыгаю от радости?
— Лера, — требовательно, зовёт меня Данияр. — Ты вообще со мной? Мы приехали.
Я молча вылезаю из машины и подхожу к багажнику.
Даня достаёт из него мои вещи.
— Пойдём, помогу.
— Спасибо, — отвечаю ему сдержано.
Подхватываю сумку с ноутбуком и колонками и топаю к подъезду.
Чувствовать себя «раздражающим фактором» рядом с близким человеком — что может быть унизительнее? Я даже немного сутулюсь и вжимаю голову в плечи.
Мы с Данияром молча едем в лифте.
— Лер… — виновато смягчается его тон. — Прости. Хотел усидеть на двух стульях. И тебе помочь, и дела все успеть. В итоге — целый день бегаю.
— Все нормально… — жму плечами и выхожу на площадку.
Что тут скажешь?
Открываю ключом дверь и останавливаюсь в прихожей, не зная, как вести себя дальше.
Мне обидно до жути! Я вообще-то скучала!
— Фото скину, — выдавливаю из себя. — Спасибо, что помог и удачного тебе дня.
Он отпускает вещи на пол и подходит ко мне ближе.
Притягивает одной рукой к себе за талию, а второй зарывается в волосы.
— Я соскучился… Вечером твой буду.
Вжимается влажным поцелуем мне в губы.
Я на мгновение напрягаюсь, борясь с ощущением, что меня целует посторонний, но, уговорив себя, что просто за три недели отвыкла, делаю усилие и отвечаю.
Да, это же мой Даня. Я люблю его таким, какой он есть. Потому что он тоже меня любит и принимает мою неидеальность. У нас взрослые и зрелые отношения без мишуры.
— Пока… — я даже улыбаюсь ему на прощание. — Буду ждать вечера.
— Пока, Малышка… — он щёлкает сигнализацией, заводя машину, и вдруг останавливается, будто что-то вспомнив. — У меня же есть для тебя подарок. — Лезет в карман пиджака и достаёт оттуда цветной флаер.