Сказочники. Мир в капельке росы

Рюмина Марина Юрьевна

– Да я, вообще-то, поспать хотел, – опустил голову юноша, – приустал в дороге.

– Ну и не ходи, – успокоилась тетка.

– Нет, если помочь надо, то времени не жалко. Далёко идти-то?

– Да вон туда, – указала баба в чащу, – Может, сразу его найдешь, а, может, версту поплутаешь.

– А что с ним? – спросил Лесь.

– Хворый он.

– Как звать-то мне его?

– Да Силычем кличь, – вдруг тетка головой тряхнула, и взгляд опустила, – Ну, иди уже.

Он шел и шел в указанную сторону, а лес становился

все гуще и гуще. Как-то зябко стало Лесю.

– Силыч, – позвал он тихонько. Никто не откликнулся.

– Силы-ыч! – крикнул он громче, но голос не подхватился эхом, а сразу смолк, будто усовестился, что тишину нарушил.

«Надо же, чаща какая! Как бы не заплутать!» – забеспокоилсямолодой человек и огляделся – поросль стояла стеной со всех сторон одинаковая. Вдруг, за спиной Лесь услышал скрип и еле успел отскочить – прямо на то место, где он стоял, рухнул ствол большого дерева с подгнившим основанием.

– Ух ты! А место-то тут гиблое, – произнес юноша, – одному и пропасть недолго. Но ты не бойся, Силыч, я тебя здесь не оставлю. Сейчас отдохну чуток, с мыслями соберусь, а то, видно, заплутал немного.

И Лесь сел прямо на свалившийся ствол, достал из шаровар свистульку в виде канарейки и засвистел. Заиграл, да и сам заслушался, забылся, где он.

«Хороший звук получился – звонкий, заливистый», – подумал он с удовольствием и обернулся – в кустах будто бы сушняк хрустнул.

– Силыч, это ты? – спросил юноша, раздвигая ветки. Там действительно стоял мужичонка, росточком ему в аккурат под мышку.

– Ну, слава Богу, нашелся!

– Чур меня! – взмахнул мужичок руками, и отступил в чащу.

– Да ты не бойся, – поспешил успокоить его Лесь, – я не нечисть какая. Я артист из балагана Петрико. Меня сестра твоя послала тебе в помощь. Ты скажи, что за беда с тобой приключилась?

– Беда не вода, не утечет, свое русло не изменит, – затараторил мужичонка.

– Это так, – согласился молодой человек, – но главное из чащи выбраться, а там в любой деревне травницы найдутся. Да хоть Петрико – наш балаганщик! Очень умелый человек. Любого больного на ноги поставит.

– Меня ставь, не ставь, а все одна нога короче, – усмехнулся старикашка.

– Вот оно что, – призадумался Лесь, – и давно ты так маешься?

– Почитай, сызмальства. Так что, ни знахарки, ни сказочник твой меня не исцелят, – грустно заключил Силыч.

– Исцелить не исцелят, а вот помочь горю твоему можно.

В глазах юноши заиграла лукавая искорка.

– И кто же мне поможет? Уж не ты ли? – захихикал мужичонка, будто веткой о ветку заскрипел.

– А хоть и я!

– Ой, хвастун, болтун, пустомелище! – скривился Силыч.

– Да ты погоди ругаться-то, – остановил его молодой человек, – Ты вот что скажи – лыко у тебя есть?

– Лыко? – захихикал старичок, – Да ентого добра здесь видимо – невидимо.

– Ну, так давай!

Силыч проворно зашнырял

по кустам (даром что хромой). А через несколько минут перед Лесем была целая гора лыка, и ни какого-нибудь, а самого что ни на есть первосортного.

– Ну, а теперь сказывай, насколько у тебя нога короче будет? – спросил парень, перебирая пахучие полоски.

– Почитай, вершка на полтора, – ответил мужичок, по-птичьи склонив голову на бок, – Да ты что задумал-то, хлопец?

Олесь хитро улыбнулся:

– А вот сплету тебе сейчас лапоточки: на одну ногу – обычный, а на другую – с двойной подошвою. А меж подошвами набью его корою липовой, толщиной в аккурат в два дюйма. Вот и будешь, ты, дяденька, бегать, как лучший гонец, а про изъян свой и помнить забудешь.

– Эка невидаль – лапоточки! Кто сказал, что Силычу обувка нужна? Я и босый и хромый, а быстрей самого быстрого бегуна куда надо доберусь! – ворчит мужичонка, а сам парню за плечо заглядывает, не передумал ли тот ему лапти плести.

– Вишь, как ладно у тебя работа спорится, – сменил, наконец, Силыч гнев на милость.

– А ты не стой в стороне, а иди лапоток померяй, чтоб по размеру обувка вышла, – говорит ему Лесь.

– Ишь, че захотел – померяй! – осерчал вдруг мужичонка, да ступню в листву сухую поглубже зарыл, – вот такой у меня размер, в аккурат с енту щепку будет, – и Лесю кусок коры подает.

Тот только плечами пожал.

– Странный ты. Ну, мерить не хочешь – не меряй, но потом не обижайся, если обувка либо жать будет, либо с пятки сваливаться.

– А ты в аккурат по щепе делай – не промахнешься, – заверил старикашка.

Закончил Лесь работу, лапти перед хозяином поставил и говорит:

– Ну, пора нам отсюда и выбираться – сестра твоя о тебе беспокоится, извелась уже, наверное.

– Марфа, что ли? – с ехидцей спросил Силыч.

– Может и Марфа, имени не спрашивал. Я ее у озера встретил, она там гребень обронила.

– У, кикимора! – в сердцах воскликнул старичонка.

– Что это ты, дяденька, на сестру ругаешься? – удивилсяюноша, – Она за тебя волнуется, меня на помощь прислала…

– Кикимора и есть. Волнуется! Лишь бы свою заботу на другого спихнуть! – сморщился мужичок и заморгал часто – часто, будто ему соринка в глаз попала.

– Да разве можно женщине одной в этакую чащу ходить! Меня тут деревом вот этим чуть не пришибло, чудом увернулся, а ну как она не успела бы? – заступился за тетеньку Лесь.

А Силыч тем временем в лапоточки впрыгнул и вдоль деревьев расхаживает, да по сторонам поглядывает, всем своим видом будто сказать хочет: «Ну как я вам? Я ли не молодец?! Вот вам и убогий, вот вам и хромый».