Сказочное наказание

Ногейл Богумил

Только мы успели спрятаться за угол, как из-за дома вылетели оба парня, вооруженные еловыми палками. Направлялись они, разумеется, к воротам. Мы преградили им путь в ту самую минуту, когда они, заметив замок, убавили ходу.

— К чему такая спешка, незнакомцы? — спросил я спокойно, в точности как это сделал Том Паркер, когда поймал за своим ранчо «Большое П» двух грабителей.

— Сгинь, а то получишь, — бросил тот, что повыше, подтягивая джинсы. И так выпятил грудь, что под расстегнутой рубашкой стали видны его жалкие мышцы.

Я повыше

засучил рукава, давая ему понять, что намерен помериться с ним силами, — пусть только сунется.

Мишка тем временем шаг за шагом наступал на другого парня, ласково приговаривая:

— А ну, подойди поближе…

Но ни один из них не тронулся с места. Дав задний ход и с каждым шагом все прибавляя скорость, они двигались задом наперед и уже почти перешли на бег. Затем вдруг повернулись, намереваясь ринуться в лес. Но в калитке, где не было замка, уже возникла еще одна преграда — Тонда и Алена, вооруженные дубинками.

Беглецы предприняли последнюю отчаянную попытку увильнуть — они бросились направо, к зданию птичника, и оказались перед дверью.

Им повезло. Было не заперто. Сени поглотили их, дверь захлопнулась. Какое-то время мы стояли как чучела. Вдруг Мишка страшно расхохотался.

— Они ведь за решеткой! — В диком восторге он тыкал пальцем, показывая на окна птичника.

Те были сложены из нескольких небольших чугунных решеток.

Через открытые форточки не пролезла бы даже курица, не то что мальчишка.

— Мы загнали их в клетку, — изрек Тонда, поглаживая себя по кругленьким ляжкам, и направился к двери. — Пошли, всыпем им!

— Подожди, — остановил я его. — А что мы, собственно, потом будем делать с ними?

— Сперва всыпем, а там поглядим.

Куры кудахтали как сумасшедшие, всполошенно били крыльями, даже через грязные стекла было видно, как они носятся в воздухе.

Мы ввалились в сени. Там было пусто, зато внутри, где метались куры, как будто разгулялась чья-то злая рука. Я нащупал ручку двери, отделявшей сени от курятника, и подергал ее. Безуспешно. Мишка заглянул в щель между рассохшимися досками.

— Один стоит в коридорчике и возится в коробке, — зашептал он. — Смотрит в мою сторону.

— А второй?

— Разбирает перегородки у цыплят. Хочет вытащить из бетона кол. Глянь-ка, неужто они собираются высадить окно?

Я окинул взглядом сени и оценил на глаз прочность двери курятника. Петли были обычные, навесные, а сама дверь плотно прилегала к притолоке.

— Садани-ка топором, — толкнул я Тонду, вытаскивая из кадушки деревянный пестик, которым толкли картошку.

— Вставим под дверь с двух сторон какую-нибудь палку и снимем ее с петель. Разойдись, а то придавит!

Снять дверь нам удалось не сразу. То Тонда поднимет выше, чем я, то я надавлю сильнее Тонды. Поначалу изнутри доносилось кудахтанье, то там, то сям какая-нибудь глупая курица вдруг начинала биться о нашу дверь, потом мы услышали треск разбитого стекла. Наши пленники выламывали окно.

Я сосчитал: «Раз, два, три!» Мы поднатужились, дверь,

соскочив с петель, осела на пол, накренилась и стала валиться на нас. Мы отпрянули, но дверь так и не упала. Она оказалась длиннее, чем свободное пространство в сенях, и одна из досок зацепилась за чан для картошки. Образовалась треугольная щель, через нее можно было проникнуть в курятник, но о лобовой атаке и думать не приходилось. Ринувшись в отверстие первым, я коленями грохнулся на каменный пол коридорчика. И не успел подняться, как получил чем-то по лбу. Глаза затянуло желто-зеленой пеленой; последовал еще один удар в подбородок, а потом и в грудь.

Яичный обстрел начался так стремительно и оказался таким точным, что я опрометью бросился назад в сени. Мне удалось выбраться, но по моей спине уже стекало пять белков и пять желтков.

Изнутри доносился победный крик и хохот.

— Еще раз сунешься, я из тебя омлет сделаю! — под кудахтанье кур орал тот, что стоял в коридоре.

Я оттолкнул Мишу; он стирал с меня остатки яиц и фыркал при этом, как рассерженный хомяк. Мне казалось, что это он не фыркает, а пытается скрыть смех. Наклонившись над бидоном, полным воды, я быстро смыл с лица маслянистый яичный слой.

Едва успев протереть глаза, я снова ринулся в бой. Вооружился крышкой от запарника, как щитом, и снабдил Мишку, стоявшего сзади, ящиком с яйцами, из тех, что были сложены у входа, а сам открыл огонь.

Завязалась беспощадная яичная битва. Парень, что пытался выбить колом окно, попал под двойной обстрел, потому что Тонда, вынеся ящики с яйцами на улицу, палил сквозь выбитые квадраты окна. Алена подавала ему «снаряды». Каждую пятую секунду о мой щит разбивалось яйцо. Прячась за моей спиной, Мишка одной рукой подтягивал ящик, а другой передавал мне «снаряды». Любое удачное попадание сопровождалось боевым воплем. Темп «стрельбы» все возрастал, и в боеприпасах нехватки не было.

— Господи боже, что это здесь творится? — послышался голос пани Мразовой.

Заглянув в курятник через дверной проем, лишившийся двери, она, заломив руки, пыталась увертываться от мечущихся кур, которые стремились покинуть негостеприимный курятник.

Руки у нас одеревенели, и воинственный пыл мгновенно угас. Нашей растерянностью мгновенно воспользовались наши противники, кого мы прикрывали собственной спиной. Обойдя меня сбоку, они толкнули пани Мразову на груду картошки в сенях и скрылись.

Нам удирать было некуда, нас пани Мразова знала хорошо.

3. Отцы хмурятся

— Трудно поверить, что в наше время растет такая молодежь! — воскликнул пан Лоудим, дослушав мое повествование о яичной битве. — Ничего-то они не ценят, на все им наплевать… Разве нам пришло бы в голову просто так, из баловства, разбить яичко? У нас дома много яиц сразу только на пасху бывало, а они ими друг в друга, как каштанами, швыряются. Да что говорить, мы даже каштаны и те собирали и продавали леснику, а…