Сказочные хроники
Шрифт:
На столе возник бокал, наполненный рубиновой жидкостью, и я с удовольствием взял его в руки.
«Твое здоровье», — сказал я, обращаясь к Саду, и немного отпил. Напиток оказался из виноградных сортов «Изабелла», очень приятным на вкус и легким.
«М-м! Превосходно», — похвалил я.
Закончив завтрак, я откинулся в кресле, и стол опустел.
«Будут какие-нибудь распоряжения?» — спросил Сад.
«Хочу поболтать немного и заодно сыграть во что-нибудь».
«Шашки? Шахматы? Нарды?
«Шахматы, пожалуй», — прервал я своего нового знакомого, боясь, что перечисление может затянуться надолго.
«Хорошо», — откликнулся невидимый собеседник и на столе, покрывшемся черно-белыми клеточками, возникли шахматные фигуры, вырезанные из слоновой кости.
Мы быстро разыграли стороны. Мне достались «черные», возможно, не без помощи соперника, и игра началась. Белая пешка с f2 скакнула на f4.
«Турнир — твоя работа?» — поинтересовался я.
«Моя. Тебе понравилось?»
«Ничего. А где ты набрал такую массовку?»
«Фантомы… Кроме хозяйки, конечно».
Я вспомнил, как сшибался с «фантомами», и потер грудь. Уже не болело, но ощущения запомнились надолго.
«С какой вещественностью?» — уточнил я.
«Девяносто пять процентов… всего».
«Ничего себе „всего“! Да меня чуть Кондрат не хватил!»
«Это хорошо», — резюмировал Сад.
«Ну, а вышибли бы меня?»
«Не беда, — небрежно ответил собеседник. — Пошел бы по второму кругу».
«Вот оно коварство! — посетовал я на свою горькую судьбу. — Н-да… И от хозяйки мне твоей здорово досталось».
Сад только хмыкнул. Его слон отъехал назад, уходя из-под удара, моя пешка выдвинулась следом, продолжая преследование. Какое-то время мы играли молча, и я, вежливости ради, решил возобновить беседу:
«Насчет фантомов, что, действительно так просто?»
«Пара пустяков!», — заверил Сад.
А потом напротив меня, по пустяку на каждого, возникло два Сергея Малышева. Один, напряженно думая, сидел, уставясь на доску. Другой стоял за его спиной и энергично что-то шептал ему на ухо. Первый протянул руку и сделал ход.
— Э, э! — возмутился я. — Ты свои шуточки брось!
Фантомы вдруг бросились врассыпную и исчезли.
Молчание на некоторое время возобновилась. Но не мог я сидеть перед доской без противника, мне нужно было поддержать эффект его присутствия, поэтому я снова нарушил тишину:
«Расскажи мне о Фло».
«Что тебя интересует?»
«Какая она?»
«Мммм. Не знаю. Всякая», — последовал задумчивый ответ.
«А ты не знаешь… как она ко мне относится?»
Вдруг словно сам воздух засмеялся. Мягкий бесцветный шелест заполнил окружающее пространство.
«Хозяйка говорила, что ты нередко бываешь забавным, — веселился Сад. — Но теперь я и сам в этом убедился».
«А
«Ты умудряешься спрашивать о том, что лучше других должен знать», — сообщил мне собеседник.
«Давай-давай, смейся, — проворчал я, ничуть не обижаясь. — Только на вопрос мой ответь. Интересно мне знать мнение со стороны».
«Тогда уточни для начала, что ты подразумеваешь под словом „относится“?»
«А что тут можно еще подразумевать?»
«С одной стороны Фло — твоя наставница, с другой, вы в достаточно тесных личных отношениях. Какой аспект этого вопроса ты хотел бы обсудить?»
«Второй, конечно».
«Тогда непонятно, о чем здесь спрашивать, — откликнулся собеседник таким тоном, словно пожимал плечами, — По-моему, хозяйка отчетливо дает понять, что любит тебя, и вроде бы даже открытым текстом об этом говорила».
«То есть ты считаешь, что человек и Аморф могут любить друг друга?»
Смех-шелест возобновился с новой силой.
«Ты-то, судя по всему, втрескался по самые уши. Только влюбленные могут быть так глупы».
«А Фло?» — спросил я осторожно, не реагируя на издевки.
«Любовь — ее самое любимое занятие, — заверил Сад, не переставая смеяться. — Неужели тебе еще неясно?»
«Издеваешься?»
«Серьезен как никогда».
Мне почему-то не верилось.
«Как ты не поймешь? — сказал я, раздраженно. — Я-то вижу в ней человека, а она во мне кого?»
«Я тоже, откровенно говоря, не знаю, что она в тебе нашла, — продолжал веселиться Сад. — У тебя нет ни одного листочка, даже веточки. Я уж не говорю, что ты совсем не умеешь цвести!»
Хохот сотрясал теперь даже деревья. Я придержал стол, чтобы фигуры на нем не опрокинулись, и мстительно сообщил:
«О'кей, о'кей, можешь и дальше смеяться, вот только тебе мат, голубчик».
Сразу стало тихо.
«Позволь-позволь, — Сад заволновался. — Как же это. Я не вижу!»
«Конечно же, мата еще нет, — поправился я. — Но положение безнадежное, это и ребенку видно».
«Ребенку, может, и видно, но не мне нет… на каком ходу мат?»
«Да не знаю, пока, — терпеливо сказал я. — Но это, по-моему, и не важно».
«Как это не важно! Я просчитываю по двадцать ходов вперед для каждой фигуры».
«Господи! Зачем? Конечно, очевидно, до мата ходов больше. Но… впрочем, давай доиграем, если не веришь».
Некоторое время мы молча передвигали фигуры, и вдруг Сад потерянно сказал:
«Теперь и я вижу. Ты прав, продолжать дальше бессмысленно. Ты у хозяйки этим приемам научился? Она меня так же обыгрывает».
«Не расстраивайся, дружище, — успокаивал я. — Играешь ты действительно сильно. До вчерашнего дня ты б меня точно обставил».