Сказочные повести. Выпуск третий

Алексин Анатолий Георгиевич

Постель Митьки-папуаса была пуста. Лидка сидела у входа, гляделась в зеркальце и расчесывала свои желтые волосья. Услыхав, что я поднимаюсь, она сказала:

— Хозяин дома оставил нам лепешку и соли в тряпочке.

— А сам куда делся?

— Пошел собирать грибы-поганки, — сообщила Лидка. — Ему доктор заказал целое ведро жидкости от клопов и паразитов.

— Неужели в Мурлындии так много клопов?

— Меня не кусали.

— Меня тоже. Давай выкладывай Митькину лепешку!

— Сперва умойся, —

сказала Лидка, не переставая глядеться в свое зеркальце. — Ручей рядом.

Мне не понравился ее тон. Я произнес строгим голосом:

— Днем пойдем купаться. Гони лепешку!

— Топай, топай, — спокойно сказала Лидка. — Не хватало мне еще с немытыми за стол садиться.

Раздался Петькин голос:

— Где стол? Какой стол? Уже завтракают, что ли?

— Поднимайся, лодырь! — скомандовал я. — Пошли умываться.

Когда мы, умытые и голодные, прибежали домой и хотели схватить куски, Лидка снова нас остановила:

— Мальчишки, сделайте костер. Согреем водички и попьем, как будто чай…

— А в чем согреем?

Лидка показала сверкающий медный котелок.

— За домом нашла. Сама вычистила! — похвасталась она.

Мы кусали посыпанную крупной солью лепешку и по очереди прихлебывали из котелка. Таких вкусных завтраков я не ел никогда…

— Исполнились мечты! — воскликнул Петька и растянулся на траве. — Можем делать все что захотим! Жаль, нет гитары. Я бы сел посреди улицы и заиграл. Пошли купаться? — предложил он.

— Сегодня нам надо сперва поступить в Лабаз, — сказала Лидка.

— Что бы это могло быть такое? — задумался Петька.

Лидка сказала:

— Я знаю только одно: там дают еду и всякие вещи. Я договорилась с Митькой, что он после поганок отведет нас к Главному коменданту.

— Тогда подождем, — сказал Петька. — Это хорошее дело.

Мы дождались Митьку и напомнили ему, что надо отвести нас к Главному коменданту.

— Ладно, — сказал он. — Пойдем к Главному. Жидкость потом сварю.

Дом Главного коменданта выглядел среди других самым оригинальным, потому что он был обыкновенной формы и некрашеный. Внутри дома тоже все было обыкновенно и привычно: стулья, лавки, стол, деревянная кровать и даже шкаф. На столе пыхтел медный самовар, кое-где помятый и начищенный до блеска. Три жителя сидели у самовара и гоняли чаи.

— Опять ты, Митька, оригинальничаешь, — сказал один

с нечесаными волосами, похожий на цыгана. — Кого привел?

— Новенькие, из-за канавы, — сказал Митька. — Знакомьтесь.

Мы познакомились.

Похожий на цыгана оказался важным лицом — занимал в Мурлындии должность зампотеха, и звали его Федя.

— Что такое «зампотех»? — спросила любопытная Лидка.

— Наверное, заместитель по технической части, — сказал Петька.

Кудреватый Федя громко рассмеялся:

— Какая тут может быть техническая часть? Зампотех значит: «Заместитель Главного коменданта по потехам»!

Глядите…

Федя вытащил из-под стола старенький патефон, накрутил его и поставил пластинку. С двумя другими жителями мы знакомились под визгливые и хриплые звуки музыки.

Лысого старичка с острой бородкой звали доктор Клизман.

— Митька, ты выполнил задание? — спросил доктор.

— Сырье уже принес, — сказал Митька. — Осталось сварить.

Лидка задала вопрос:

— Скажите, доктор, неужели в Мурлындии так много клопов и паразитов?

Доктор Клизман отхлебнул чаю и сказал невесело:

— Паразитов везде предостаточно, мое дитя…

Главный комендант Степан Кузьмич, пожилой, со строгим, коричневым от загара лицом, сразу мне понравился, хоть и глядел сердито.

— Ты зачем ногой дрыгаешь? — спросил он у Петьки.

Тот не растерялся и заявил:

— Может, я чаю хочу!

— Если хочешь, — строго сказал Степан Кузьмич, — так попроси, а не дрыгайся. Садитесь к столу, жители!.

Вот так, благодаря Петькиному нахальству, мы еще раз позавтракали. Я пил настоящий вкусный чай и думал: «Может, излишняя деликатность только вредит в жизни? Может, надо так, как Петька? Говорят же, что нахальство — второе счастье…»

После чая мы пошли поступать в Лабаз. Много не разговаривая, по лесным тропинкам и ухабистой дороге мы дошли до громадного древнего дуба. Такой дуб и впятером, наверное, не обхватить. Меж его узловатых, удавообразных корней зияло мрачное отверстие, обложенное нетесаными каменьями. Обросшие мхом ступени вели вниз, в холодную глубину земли. Стало зябко…

На поляне перед дубом тлело несколько сложенных костром сосновых стволов, рядом валялась груда смолистых палок. Главный комендант Степан Кузьмич зажег палки от костра, построил нас шеренгой и перед каждым воткнул в землю факел. Федя заиграл на патефоне медленную, торжественную музыку.

— Теперь ступайте, — сказал Степан Кузьмич, — к доброму волшебнику.

Степан Кузьмич достал из карманов три стеклянные банки, емкостью граммов по семьсот пятьдесят, наполненные живыми, копошащимися муравьями, и вручил нам. Зампотех Федя переставил пластинку, и зазвучал бодрый марш. Доктор Клизман махал платочком.