Сказочные повести

Хауген Турмуд

Мерлинсен отломил от пряника кусочек, съел, и лицо его озарилось улыбкой.

— Так это же медовый пряник от Арлетты! Вот куда он попал. Я бы никогда в жизни не вспомнил. Не знаешь, может, медовые пряники тоже помогают от невидимости?

Виллем покачал головой.

— Вот и я тоже не слышал… Тогда зачем же ты его ел? — удивился Мерлинсен.

Он снова подошел к шкафу и вернулся с бутылкой, покрытой пылью.

— Сейчас ты кое-что увидишь, — торжественно объявил он.

Мерлинсен вынул пробку, и из горлышка вылилось

несколько красных капель. Он налил немного из бутылки в кружку и протянул ее Виллему.

— Сделай три глотка и каждый раз повторяй про себя: «Меня видно!»

Виллем отхлебнул из кружки один глоток — сделать второй он был уже не в силах.

— Фу, какая гадость! — проговорил он, отплевываясь.

— Гадость? — грозно переспросил Мерлинсен и выхватил у него кружку.

Он осторожно пригубил ее, и по лицу его разлилась блаженная улыбка.

— Вино! Но как оно попало ко мне в шкаф?.. Ума не приложу!.. — Он снова пригубил кружку. — Гадость! Скажешь тоже. Превосходное старое вино.

— А оно мне поможет? — жалобно спросил Виллем.

— Каким образом? — искренне удивился Мерлинсен. — Это уже смешно! — И он на самом деле весело рассмеялся. — Никогда не слышал, чтобы вино помогало невидимкам!.. Что за чепуха…

От смеха у Мерлинсена запотели очки, и ему пришлось их протереть.

Виллем неожиданно рассердился:

— Мне все это уже надоело. Я пришел к тебе не для того, чтобы ты надо мной потешался. Я пришел за помощью. Думаешь, приятно быть невидимкой? Побывал бы ты в моей шкуре! Скажи мне лучше, можешь ты мне помочь или нет?

Мерлинсен от изумления отхлебнул прямо из бутылки.

— А ведь ты прав, — сказал он, подумав. — И в самом деле тут нет ничего смешного.

Вид у него стал серьезный.

— Честно говоря, не знаю…

Он уселся в кресло с высокой спинкой. Кресло пискнуло, как будто под его обивкой сидела мышь.

— Я ничем не могу тебе помочь, — грустно сказал Мерлинсен. — Я никогда не слышал, чтобы дети превращались в невидимок, и не знаю, можно помочь такому ребенку, если вообще ему можно помочь… В былые времена такого не случалось, и я слишком стар…

Он прервал себя на полуслове, как будто в голову ему пришла неожиданная мысль. Его голубые глаза стали совсем прозрачными. Они напомнили Виллему летний дождь. Как давно это было…

— Даже не знаю… — прошептал Мерлинсен.

Он снова умолк. Кресло пискнуло громче, наверху снова ухнуло. Из-под стола показались уже знакомые светящиеся желтые точки.

— Никакой я не волшебник… Просто у меня такое смешное хобби… — признался Мерлинсен дрогнувшим голосом. — И еще я люблю играть.

Глаза его стали еще светлее, и он опустил веки.

— Увы, это так, — вздохнул он.

— Тогда кто же ты? — спросил Виллем.

— Я Мерлинсен, так меня все называют.

— А почему ты меня видишь, если я невидимка? Ведь ты даже не знаешь, бывают ли дети-невидимки? — тихо спросил

Виллем.

Мерлинсен поднял веки. Теперь глаза у него стали темно-синие, как осенние сумерки. Он даже откинулся в кресле, чтобы быть подальше от Виллема.

Мерлинсен открыл рот, потом снова закрыл его, так и не сказав ни слова.

Шумело море. Светящиеся точки под столом исчезли, уханье под потолком затихло. Кресло больше не пищало, зато на одной из верхних полок что-то заскреблось. В окно чуть слышно постучали. Питер! Виллему казалось, будто они расстались всего минуту назад.

— Неужели никто не в состоянии мне помочь? — спросил Виллем.

Мерлинсен надолго задумался. Он думал долго-долго. В конце концов спросил:

— А ты уверен, что ты это ты?.. Даю голову на отсечение, что ты мумле… мумле…

— Так поможет мне кто-нибудь или нет? — снова спросил Виллем.

— Э-э-э, мм-м… Пожалуй, только она…

— Кто?

— Ты должен отыскать Розамунду. Серая расселина, дом пятнадцать, а, может, девять или одиннадцать.

— Кто эта Розамунда?

Мерлинсен долго в упор смотрел на Виллема и морщил лоб.

— Я забыл что-то очень важное и никак не могу вспомнить, — сказал он наконец. — Почему-то мне кажется, что тебя нельзя посылать к Розамунде… Почему-то это опасно, но почему, не помню…

Однако Виллем уже твердо знал, что пойдет к Розамунде. С Питером ему будет не страшно.

Снова тихо постучали в окно. Этот стук означал: «Ты идешь? Я жду». Виллем подошел к чердачному люку.

— Всего хорошего. Спасибо за помощь, — сказал он Мерлинсену на прощание.

Мерлинсен поднял глаза.

— Какая же это помощь? Одни разговоры. Никак не могу вспомнить что-то очень важное… Но я точно знаю: тебе нельзя идти к Розамунде.

Виллем уже покинул чердак, больше он ничего не слышал.

По винтовой лестнице Виллем летел стрелой. На крыльце его дожидался Питер. Он навалился на дверь снаружи, Виллем стал тянуть изнутри, и общими усилиями им удалось ее отворить.

— Ну и чудак этот Мерлинсен, — сказал Питер, когда дверь наконец открылась. — Сделал он тебя видимым?

— Нет, — ответил Виллем. — Но теперь я должен найти какую-то таинственную Розамунду.

10

Пока Виллем был у Мерлинсена, вокруг все переменилось.

Из глубины моря исходило серебристое сияние, как будто там, на дне, лежала луна. Вдали, словно воздушный мост над водой, сверкала покатая радуга.

Волны лениво накатывали на берег, и их шорох напоминал шорох лип за окном у Виллема.

Город тоже изменился. Казалось бы, Виллем вышел из той же самой двери, в которую недавно вошел, но перед ним лежала неведомая ему местность.