СКАЗОЧНЫЕ ПОВЕСТИ
Шрифт:
Иван открыл глаза, встал и потянулся. Потом улыбнулся и низёхонько поклонился старичку-лесовичку и мудрому ворону.
– Ox, и долго же я спал! – сказал Иван. – Пора теперь и за дело приниматься. Чай, совсем заждался меня Горыныч!
Ворон и старичок-лесовичок ничего не сказали Ивану про то, что не спал он, а мёртв был, а заяц принёс ему ладанку с родной землёй.
– Возьми-ка, – сказал заяц, – уронил ты её во время сна, а я сберёг для тебя.
Иван поклонился и зайцу, а потом повернулся, помахал рукой старичку и ворону, вещее пёрышко взлетело, замаячило перед Иваном, и он пошёл за ним.
– Берегись теперь, Горыныч, – проговорил ворон, глядя вслед Иванушке. – Великая сила на тебя поднялась. Крестьянский сын войной пошёл. Не на жизнь, а на смерть биться будет.
А в царстве Горыныча –
Старый слуга шепчет на ухо молодому:
– Слышь, похлестал её плёткой шелковой. До крови похлестал, злодей! Что ни свистнет плётка семихвостая – семь ручейков алой крови по белу телу хлынут. А полонянка молчит, да и только.
– Пять ден есть не велел ей давать, – вздыхает молодой слуга, – всё ждал, что сама попросит. Так и не дождался. Гордая девушка. Бежать сколько раз принималась, да разве отсюда убежишь?
Прискакал запыхавшийся гонец. Рассказал горынычевым слугам, что дела-то у хозяина плохи. Везёт он грамоту из королевства Высоких Гор. Поднялись там люди. Сказывают, прошёл по их земле крестьянский сын Иван и смутил всех речами дерзкими. Я-де один на Горыныча двинулся, а вы что же всем миром-то медлите? Везёт гонец Горынычу нерадостную грамоту. Наместник Горыныча изловить Ивана велел, шапку золота за его голову сулил, ан не польстился никто. А как напали на Ивана воины – всех пораскидал, как малых ребят, и ушёл. Вот об этом обо всём и отписал наместник Горынычу. А там потянулись за первым гонцом другие. Из королевства Синих Рек, из королевства Зелёных Лугов, из королевства Рыбных Озёр... Да все сорок королевств и не перечтёшь. И у всех гонцов грамоты. А в грамотах тех – вести дурные: прошёл, мол, по земле Иван, крестьянский сын, и всех на Горыныча поднял. Злится, лютует Горыныч, первого гонца едва жизни не лишил. Сам себя утешает: «Со всеми расправлюсь. Сила у меня великая!»
А что же Настенька? Жива ли, голубушка? Жива. Сидит Настенька в богатой палате. На узких высоких окнах – узорчатые занавески. На столиках – блюда золотые и серебряные, а на блюдах тех – плоды заморские, сласти. Ешь – не хочу. Девушки в диковинных нарядах пляшут и поют перед нею, стараются развеселить Настеньку, да не смотрит она на них. Вот подсела к ней одна – черноглазая, с длинными косами, увитыми жемчугом, и ласково так говорит: «Что пригорюнилась, госпожа моя ненаглядная? Хочешь спою тебе о своей родине, где с утра до ночи поют пёстрые птицы, на деревьях растут хлебные плоды и никогда не бывает снега?»
– Пой, если тебе хочется, – отвечает Настенька, – а сердца моего всё равно не развеселишь.
– А вдруг? – спорит невольница, берет лютню, играет на ней и поет:
Красавица синеокая, сыграю тебе и спою.Про родину далёкую, страну дорогую мою.О, небо над родиной милой, о небо!Синее твоих сапфировых глаз.Нет, тот не поймёт, кто ни разу там не был,Нет, тот не забудет, кто был там хоть раз.А море, а тёплое синее море,А ропот волны от зари до зари.Упало ль на сердце тяжёлое горе,Неси его к морю и в нём раствори...Голубка моя печальная, сыграю тебе и спою,Забудь свою родину дальнюю,полюби голубую мою.К нам ласково солнце, тепло там и нега,Пьянящие запахи ярких цветов.Нам холод не ведом, не знаем мы снега,ТелаНастенька встала:
– Не жестокая, говоришь? Да что может быть судьбы моей страшней? Ты, родину потеряв, можешь петь да плясать в рабстве, на чужбине. А по мне – смерть такой доли краше! Может, и вправду хороша твоя родина, да не любишь ты её. Кто свою землю любит, тот такой доле не покорится.
– И ты покоришься, – со вздохом сказала невольница. – Нрава моего не знаешь. Давно ль ты здесь?
– Десять вёсен, десять зим.
– Много ли раз бежала?
– И не пыталась. Разве отсюда убежишь?
– А я бежала, – сказала Настенька, – десять раз бежала. Десять раз ловили, и всё равно бежать буду, пока не убегу. Вот ты пела, что чудеснее твоей родины ничего на свете нет. Неправда это, есть. И эту землю я знаю. Вот послушай, что я тебе спою.
Выйду в поле чистое,А на сердце весело,Льётся голосистаяЖаворонка песенка.По пшенице волнамиВетерок качается.Зёрнышками полнымиКолос наливается.Небо моё синееС алою полоскою,Обниму осину я,Обниму берёзку я.А в лесу прохладоюСердце тешу, радую,Говорю с речушкою,Милою подружкою,Песнь запела, радуясь,Кто-то откликается,Вышли в лес по ягодыДевицы-красавицы.Ах, малина алая,Чёрная смородина!Сердце стосковалося, —Далека ты, родина...Настенька замолчала, а в палату вошёл слуга Змея Горыныча. Он низко поклонился Настеньке и сказал ей, что Горыныч велел ей переодеться. Сам, дескать, скоро в гости к ней припожалует. Слуга принёс ей большой ларь и стал вынимать из него богатые одеяния для Настеньки. Но она ногой отпихнула дары Горыныча и гневно закричала:
– Прочь! Ничего не надену! – с досады она даже сорвала с головы кокошник и по-старушечьи повязала голову чёрным платком.
Горыныч явился к Настеньке в образе красивого молодца в богатом наряде. Он низко поклонился ей и поздоровался.
– Здравствуй, злодей! – с сердцем ответила девушка и отвернулась от него.
– Неужто признала?! – удивился Горыныч. – За что же ты так ненавидишь меня? Разве я тебя обижаю? Разве не дарю бесценные подарки? Взгляни-ка на меня. Неужто я не красив? Чем же я хуже нищего твоего Ивана?
– Это Иванушка-то нищий? – возмутилась Настенька. – С его руками золотыми, с его добрым сердцем и светлым разумом?! Нищий – это ты. Всё, что у тебя есть, все богатства твои – всё это награбленное, кровью и слезами омытое!
– Какое бы ни было, а всё равно богатство! А что тебя ждёт впереди с твоим Иваном? Тяжкий крестьянский труд? Состаришься раньше времени, померкнет твоя краса, поседеют густые твои косы... а у меня ты долго будешь цвести, как весенняя роза. Послушай меня...
– Не желаю тебя слушать, злодея и убийцу! – вскричала Настенька. – Не трать слов понапрасну: всегда ненавидеть буду и смерти твоей желать.
Рассердился Горыныч не на шутку. Назвал Настю дерзкой, сказал, что в гневе он страшен бывает. Пригрозил лютой смертью её умертвить, если не одумается.