Скелеты в шкафу
Шрифт:
Да, навестить дочь было необходимо. И в то же время Василий боялся, что проводник не вернет его обратно, оставив хоть и на родной, но осточертевшей и бесперспективной Земле. Именно поэтому, бредя по улице и заглядывая в глаза прохожим, иномирец не решался подходить к кому-нибудь из них и кликать проводника. Ему совсем не хотелось покидать такой уютный и замечательный мир, где он совершенно невзначай — из-за слепого случая и глупого совпадения — обрел столько всего. Ну надо же! — поражался Василий: больше полувека отмерил, казалось бы оставив позади все самое лучшее, и неожиданно понял, что на самом
И именно на этих мыслях Василий шагнул к молоденькому стражнику и тихо позвал. Безусый мальчишка, всего как две недели допущенный к патрулированию улиц, даже удивиться не успел, когда прямо из воздуха рядом с иномирцем появился слепой музыкант.
Василия проводник поприветствовал очень сердечно, чем даже смутил его. Оказалось, немногие из иномирян все-таки решались обратиться к услугам подобных существ — трусили, мол, заведут куда-нибудь и оставят гнить. А вспоминали, только если попадали в западни, из которых лишь один выход — на тот свет.
— Таких, бывало, заводили, — честно признался слепец, так и не назвавший своего имени. — Но не волнуйся, я обязательно верну тебя в этот чудный мир, как только ты наговоришься с дочерью. Только позови… — улыбнулся он.
Не спрашивая разрешения, проводник дотронулся холодными, неестественно длинными пальцами до лба Василия, и не успел тот моргнуть, как очутился в комнате своей дочки — Юленьки.
Молодая женщина что-то оживленно печатала за компьютером, сидя к нему спиной. Бойкое щелканье клавиш и привычный запах кофе, к которому Юлия испытывала безмерную любовь, книжные шкафы, забитые до отказа томами в ярких обложках, — все это было так привычно и уютно, что Василий несколько секунд просто старался запомнить каждую деталь. Но растянуть мгновение не получилось — женщина, словно почувствовав взгляд отца, резко развернулась на протяжно скрипнувшем кресле.
— М-дя… — только и сказала женщина, склонив голову набок и с удивлением рассматривая неожиданно нашедшегося папу. — Трава цвела и колосилась… Каким ветром?
Василий никогда не одобрял подобных выражений, в большей части которых вообще не видел какого-либо смысла. Пусть молодежь такое говорит, если не умеет языком пользоваться. А взрослому, образованному человеку — не пристало. Но чувство юмора у Юлии было странным, не говоря уж о пристрастиях и интересах, и с учетом, что они не мешали ее работе и жизни, с ними можно было мириться.
— Попутным, — улыбнулся он. — Но я ненадолго.
Рассказ получился скомканным. Не удавалось Василию подбирать нужные слова, чтобы описать красоту Лирии и его приключения в компании новых друзей, но он старался. Дочь слушала внимательно и мечтательно улыбалась; не перебивала — только изредка на особо интересных моментах вздыхала, жалея, что сама не попала в сказку.
— А мне нельзя как-нибудь к тебе перебраться? — когда рассказ был окончен, тихо спросила она, ничего более не уточняя. Юлия поверила отцу сразу и безоговорочно. Уже одно его исчезновение и появление из ниоткуда оказалось лучшим доказательством. Заодно теперь становилось понятно, о чем говорил перепуганный до смерти друг Василия, когда она пыталась выяснить, куда пропал папа.
— Нет,
— А потом? — незамедлительно задала следующий вопрос Юлия так, словно размышляла, что же может такого оставить на Земле, чтобы получить пропуск в сказку.
— Позовите, — улыбнулся проводник, — для близкого человека Василия я с радостью сделаю исключение. Но постарайтесь не ошибиться в своих расчетах, иначе второй раз я уже не приду.
Иномирец благодарно кивнул и, поняв, что сказано в общем-то все, что нужно, тепло попрощался с дочерью. Правда, он был уверен, что та долго ждать себя не заставит, — не пройдет и пары лет, как позовет проводника и отправится в другой мир. От мыслей, что не придется расставаться с дочкой навсегда, на сердце Василия стало легко-легко, словно с его плеч кто-то сбросил давящий груз.
Вернувшись обратно в Лирию, иномирец понял, что теперь-то он уж точно может назвать этот мир своим — и никто не скажет обратного. Даже творцы.
Василий обернулся, увидев, как по лестнице спускается Оррен, заботливо поддерживаемый под руку Альгой; мужчина поприветствовал друзей и вместе с ними направился на совет.
— И что вы предлагаете? — Я обернулся, надеясь найти поддержку хоть у кого-нибудь. Но и Рик, и Ливий, и Эриам, и Леран, и даже Василий смотрели на меня с совершенно нехорошим выражением лиц. Будто бы не понимали, почему я отказываюсь говорить волшебные слова, которые должны были немедленно все наладить и исправить.
— Возможно, ты заедешь к эольцам с предложением, от которого они не смогут оказаться? — вкрадчиво спросил Эриам.
Леран Дирр сердито глянул на темного эльфа и поспешил высказать свое мнение.
— Договариваться с убийцепоклонниками? Не думал, что мы можем так низко пасть… — брезгливо бросил он и обратился к Ливию: — Глава, почему вы молчите? Это же против заветов Пресветлой матери — пытаться говорить с этой проклятой нелюдью.
— Хм! — На лицо ректора заползла очень недобрая улыбка. Эриам не терпел, когда его перебивали, каким-то боком задевали и вообще забывали о том, что архимаг — это не только красивое слово, но еще и огромная магическая сила.
— Употребляя слово «нелюдь», я не имел в виду представителей других рас, — поспешил исправиться главнокомандующий, быстро осознав, насколько близко он подошел к краю.
Эриам хмыкнул, но дальше усугублять конфликт не стал — все-таки Леран даже со своей категоричностью по отношению к противнику нужен был нам живым.
— Не знаю такого предложения, от которого они не смогли бы отказаться… — честно ответил я, с волнением поглядывая на Альгу. Казалось, что женщина сейчас упадет в обморок: настолько она была бледна, да и взгляд казался каким-то кукольно-застывшим, словно она находилась где-то очень-очень далеко, где находиться не хотела, но была обязана.