Скиф
Шрифт:
Скифы начали наскоро перестраивать внутреннюю баррикаду и сделали из нее маленькую стенку между окном и дверью. Защитив себе, таким образом, тыл, Орик и Ситалка, прижимаясь к стене, стали по обе стороны двери, а Таргис должен был охранять окно.
— Сделаем вылазку, попытаемся отнять у них несколько луков и стрелы, — сказал Орик, — тогда можно будет держать их на расстоянии от дома.
Но Таргис возразил:
— Бесполезно. Они собрались уже целой толпой. Какую мы можем делать вылазку? Ситалка и я не в состоянии даже быстро двигаться...
Удары в дверь прекратились, только стрелы продолжали лететь, впиваясь
Из-за своей баррикады Орик, не видя Таргиса, слышал, как тот тяжело дышал, должно быть, опять пытаясь вытащить из колена наконечник стрелы; потом он, вероятно, посмотрев в окно, сказал:
— Их собралось человек двенадцать, большинство спешились. У дверей, кажется, никого нет, отошли... А! Они рубят тополь... — и добавил шепотом: — Орик, у двери остались трое. Может быть, правда попробовать? Нападем.
Он быстро прополз по полу к двери, морщась от боли и придерживая рукой вспухшее, окровавленное колено.
— Нет, не могу. Я на всякий случай останусь у входа. Попробуйте вы вдвоем.
Осторожно, чтобы не слышали снаружи, Орик вынул тяжелый засов из железных скоб, дал знак Ситалке приготовиться и, быстро раскрыв дверь, выскочил в сопровождении товарища.
Это было настолько неожиданно, что воины, стоявшие у стены домика, не успели даже пошевельнуться. Один из них опирался на копье и, наклонившись, поправлял развязавшийся ремень медной поножи. Получив удар кинжала в позвоночник около шеи, он упал, даже не крикнув. Другой был опрокинут Ситалкой, схватившим его вооруженную мечом руку. Меч на мгновенье поднялся в воздухе, заколебался и упал вместе со сломанной рукой. Схватив третьего за горло. Орик повернул его спиной к грекам, защищая себя его телом от летевших стрел.
Несколько воинов бросилось к двери, но она была уже заперта и перед ней лежало только двое убитых. Третьего скифы успели утащить с собой еще живого. Пока Таргис приканчивал его, Орик схватил один из двух отнятых луков и, тщательно целясь, начал стрелять через решетку. Упали еще двое из нападавших. Один остался лежать, другой пополз, прикрываясь щитом. Пространство перед хижиной очистилось. Сбоку можно было видеть, что несколько воинов тащат бревно только что срубленного тополя и снимают с него еще оставшиеся ветви. Очевидно, они решили им, как тараном, выбить дверь.
Чтобы не тратить стрел попусту, Орик стал ждать приближения противников; между тем Ситалка подсчитал запасы: в двух колчанах осталось около пятидесяти стрел; он пожалел, что не успел захватить лука третьего убитого, слишком поспешив отступить после вылазки.
Нападавшие стреляли теперь издалека, но так часто, что стрелы целой стаей влетали в окно и, это не позволяло подходить к нему и целиться хотя бы сбоку. Так как в хижине не было ничего, чем можно было бы загородить решетку, Орик пододвинул к ней труп и прислонил тело к окну, заставив его опираться на руки, просунутые в решетку. Греческие стрелы пестрой щетиной сейчас же покрыли тело убитого; из-за спины трупа, в щель, оставшуюся между ним и окном, можно было удобно прицеливаться и стрелять, оставаясь хорошо защищенным, и не подпускать врагов к двери.
Вдруг раздался глухой удар, заставивший стену вздрогнуть. Нападавшие, отказавшись от мысли высадить дверь, решили разбить тараном заднюю незащищенную стену, пользуясь тем, что
Орик отбежал от окна, взял меч и, оставив стрелять вместо себя Таргиса, который еще мог держаться, прислонившись к стене, приготовился вместе с Ситалкой защищать пролом.
Камни посыпались вдруг дождем, валясь и скатываясь неровной грудой. Стена как-то вдавилась, погнулась, рассыпалась широкой раскрывающейся кверху неровной воронкой; потолок над ней обвис, выгнулся, роняя закачавшиеся в воздухе балки.
Воины бросили бревно и, окутанные облаком пыли, с криками кинулись на приступ, спотыкаясь о камни, закрываясь щитами от стрел, летевших им навстречу.
Несколько человек ворвалось внутрь с поднятыми мечами, но в заваленном обломками домике было так тесно, что пришлось бросить оружие и перейти в рукопашную. Отбиваясь коротким кинжалом от окруживших его людей, Орик видел, как рыжебородый воин пригвоздил Таргиса копьем к земле и как тот извивался, хватаясь руками за поразившее его оружие. Потом он заметил занесенную над головой дубину, попробовал отклониться, почувствовал, как что-то ударило в плечо тяжело, будто на него обрушилась целая гора. Кто-то схватил его вооруженную кинжалом руку; бок обожгло острой болью; потом ему показалось, что голову накрыли тяжелым, черным мягким колпаком... Не успев понять, что случилось, он сел, наклонился и упал лицом вниз, между ногами схвативших его людей.
VII
Когда Орик пришел в сознание, он увидел, что лежит на небольшой площадке перед разрушенным домиком, от которого остались только две стены и часть крыши. Ситалка со связанными руками и ногами, окровавленный, с изуродованным лицом и широкой раной в боку, сидел рядом, опустив голову. Несколько в стороне лежал изуродованный труп Таргиса, весь иссеченный, с наполовину снесенной ударом меча головой. Дальше греческие воины складывали на разостланных плащах тела своих убитых товарищей и перевязывали раненых.
Орик попробовал сесть и только тут заметил, что связан. Это показалось ему почти безразличным, и он снова остался неподвижным, не думая о том, что будет дальше, равнодушно припоминая предшествовавшие события. В голове гудело тупой, мягкой однообразной болью, и все тело, казалось онемевшим, непомерно большим и мягким. Только в правом боку жгло, как будто к нему было приложено раскаленное железо; но и эта боль обострялась только мгновениями, потом затихала и растворялась в наплывавшем на глаза тумане.
Орик снова открыл глаза, почувствовав сыпавшиеся на него удары древком копья; кто-то несколько раз толкнул его ногой в бок. Не понимая, для чего это нужно, Орик попробовал подняться. Сейчас же шумящие неровные волны одна за другой прокатились в голове, отзываясь резкими ударами боли, от которых все кругом на мгновенье темнело.
Ситалка тоже встал. Им обоим развязали ноги и заставили идти. Автоматически Орик двинулся вперед, покачиваясь, неровно ступая подгибавшимися ногами. Голова казалась ему такой большой и тяжелой, что ее трудно было держать прямо, — она как будто перевешивала все тело; он начинал спотыкаться и падал.