СКИФИЙСКАЯ ИСТОРИЯ

Лызлов Андрей Иванович

В «Скифской истории» вместо слов о «безчисленном множестве агарян» приведено сообщение А. Гваньини о 600-тысячной численности монголо-татарского войска. Ситуация в «Резанских пределах» охарактеризована не только значительно короче, но и точнее с военной точки зрения: «В лето же от Сотворения света 6745, а от воплощения Слова божия 1237-го воздвигшися (Батый.- А. Б.) и яко молниина стрела безвестно притече чрез лесы к Резанским пределом. И посла ко князем резанским, прося себе послушания и дани. Они же ниже дани дати хотяху, ниже брани сотворити можаху, затворишася во граде. Нечестивии же, пришедше ко граду, многим воинством приступивши, взяша его декемвриа в 21 день, идеже князи и вси люди избиени быша и град до основания опустошен» (л. 15-15об.).

Используя

приведенные в ХР факты, А. И. Лызлов по-своему осмыслял и строил на их основе аналитическое изложение хода событий. В ХР далее следовала статья: «О взятии Москвы. Потом же поидоша к Коломне. Князь же великий Юрьи посла сына своего Всеволода противу их, и князя Романа Ингворовича со всею силою, да воеводу Еремея Глебовича в Сторожевом полку. И ступишася у Коломны, и бысть сеча зла, и одолеша безбожнии, убиша князя Романа и многи ины избиша, а Всеволод в мале дружине убежа в Володимер» (с. 39-40). Рассказ «Скифской истории», сообщающий не только факты источника, но и авторскую реконструкцию логики событий, выглядит гораздо яснее: «По сем погании поидоша к Коломне. Великий же князь Юрье Всеволодичь московский, слышав такое бедство и видев себе не могуща брани составити с ними, неравности ради множества поганых, отъиде во град Владимир со княгинею и с чады. Старейшаго же сына своего Владимира на Москве остави, заповедав крепце бранитися с погаными. Воинства же, елико возможе собрати, собрав посла противо татаром. С ними же посла сына своего Всеволода, да князя Романа Иновороговича, да воеводу Еремиа Глебовича. Тии же шедше к Коломне и тамо учиниша велию брань с погаными. Всяко же от множества их побеждени быша христиане и толико избиени, яко едва сам князь Всеволод в мале дружине убежа во Владимир» (л. 15об.).

Работа с этим материалом отразила не только логические, но и концепционные установки Лызлова. В ХР, хотя статья и называлась «О взятии Москвы», само это событие занимало мало места: «Татарове же пришедше взяша Москву и великого князя Юрья сына Владимеря руками яша, а воеводу Филиппа Нянка убиша и вся люди иссекоша и поплениша». В «Скифской истории» сожжение татарами небольшой деревянной крепости приведено «в соответ-{411}ствие» с будущим значением Москвы в истории Российского государства: «Окаянный же Батый со многим воинством прииде под Москву и облеже ею, начат крепко ратовати. Сущии же во граде христиане много противишася им, биющеся исходя из града, обаче не могоша отбитися им до конца. Взяша град погании и великаго князя Юрья сына Владимера плениша, а воеводу имянем Филиппа. Нянка и прочий народ посекоша. И пролияся кровь их яко вода по стогнам града; и град пуст оставльше отъидоша ко Владимеру граду» (л. 15об.- 16).

Аналогичная работа была проведена и с дальнейшим текстом источника. Нетрудно заметить, что часть материала трансформировалась в пересказе Лызлова под влиянием чисто литературных требований. Так, описание битвы на р. Сити, начиная с «плача» о бедствовании Российской земли и кончая деталями сражения («падают трупи убиенных семо и овамо… идеже ужас бе видети дерзновения обоих воинств…»; «плещи вдав бегати начаша; погании же поле обретают, усты меча гонят» и проч., «и тако прият победы венец прекрасный…»), есть своеобразный компендиум излюбленных выражений русских историков-публицистов 1-й пол. XVII в. (л. 16об.- 17об.) 38.

Здесь мы видим и влияние более новой, не книжной, но ораторской публицистики: «Погании бишася славы и богатств обрести хотяще. Христиане же хотяще оборонити любимое Отечество, дерзновенно в густыя полки поганых впадающе, множество их побиваху»,- пишет Лызлов, как бы припоминая речь блестящего политического оратора предпетровского времени Игнатия Римского-Корсакова, обращенную к полкам русской рати (вместе с которыми А. И. Лызлов выступал в поход на Крым): «Сии татарове грядут к нам во множестве клятвы беззакония, еже расторгнути нас, и жены нашя, и чада нашя, еже покорыстоваться нами. Мы бо христианское российское воинство ополчаемся за святыя божия церкви, и за православную веру, и за пресветлых наших царей… и за все государство…» - и т.

д.

Но и здесь заимствование Лызлова не слепое, не безоговорочное. Так, архимандрит Новоспасского монастыря Игнатий мог забыть свое боевое прошлое и в поэтическом взлете предать забвению военные реалии, доказывая, что «несть разньства пред Богом небесным, спасти во мнозе и в мале, яко не во множестве вой одоления брани есть, но от небесе крепость!» 39. Тут Лызлов должен был остановиться в своем «последовании», отметив решающую роль численного перевеса в битве: «Но убо погании пременяющеся бишася, христиане же едини, и того ради вельми утрудишася»; правда, он не идет на прямую полемику со старшим единомышленником {412} и приписывает «поганым» явно фантастический перевес: «… яко на единаго христианина по сту бяше поганых!» (л. 17).

Продолжая повествование рассказом о походе Батыя на Новгород, А. И. Лызлов «божественное спасение» города принимает как некое мнение: «И оттуду восхоте поити к Новугороду Великому, но возбранен, глаголют, от пути того грозным воеводою архистратигом небесных сил Михаилом». В ХР вмешательство архангела Михаила тоже трактуется как версия: «Глаголют же, яко (Батый.- А. Б.) виде архаггела стояща со оружием и возбраняюща ему» - но это версия лишь постольку, поскольку выше составитель ХР прямо утверждал, будто путь Батыя заступила провиденциальная сила: «…заступи бо его Бог и святая Богородица» (с. 42). Неслучайность осторожного подхода Лызлова к провиденциальному объяснению причин исторических событий в источниках «Скифской истории» подтверждается последовательным исключением многочисленных сообщений ХР о событиях церковной жизни и деяниях церковных деятелей, святых, имевших касательство к русско-ордынским отношениям и весьма известных, как, например, Михаил Черниговский (с. 43-44 и далее).

С другой стороны, рассказы ХР дополняются более важными, с точки зрения автора, сведениями. Так, «Скифская история» уточняет маршрут похода Батыя по русским землям, для чего автору понадобилось изучить вопрос об атрибуции летописного Козельска. На основе «Синопсиса» А. И. Лызлов расширяет описание штурма Киева. По Хронике М. Стрыйковского автор дополняет описание похода Батыя в Центральную Европу (л. 18об.-20об., с. 43). Для подтверждения рассказа ХР «О убиении Батыя» Лызлов ссылается на «Синопсис» и трактат А. Гваньини «О татарах» (л. 21-21об.).

Весь материал ХР, послуживший источником рассмотренного до сих пор текста Лызлова, присутствует также в Воскресенской летописи 40, однако текст «Скифской истории» отличается от нее более, чем от ХР. Еще заметнее различия между текстом «Скифской истории» и пространной редакции «Повести об убиении Батыя» 41; рассказ этот, впервые появившийся в Венгрии в XV в. и попавший в Московский летописный свод конца XV в. 42, был полностью легендарным но, судя по его распространенности, не вызывал сомнений у историографов XVI-XVII вв., в том числе и у А. Гваньини, когда тот писал о татарах. Однако А. И. Лызлов счел нужным проверить его, обратившись к специальной работе А. Гваньини по истории венгров, где сообщалось, вопреки «Повести об убиении Батыя», не о поражении татаро-монголов от легендарного короля Владислава, а об их победе над историческим коро-{413}лем Белой (л. 21об.); сам А. Гваньини не обратил внимания на противоречивость приведенных им версий 43.

Столь же вдумчивой и целесообразной обработке подвергнуты другие использованные в «Скифской истории» сообщения ХР: о названии Золотой Орды (л. 22); о восстании против баскаков (л. 23); о времени кончины князя Александра Невского, начала правления и смерти хана Ногая (л. 23об.); о ханах Азбяке и Жаннибеке (л. 24); об эпидемии в Орде, заселении татарами Крыма, взятии Тевриза и смерти Жаннибека (л. 24об.); о ханах Бердибеке, Кулпе, Нарусе, Хидыре, Темироссе, темнике Мамае, Килдибеке и Амурате (л. 25).