Скифская пектораль
Шрифт:
Тётя Вера, у которой не было своих детей, отдавала всю свою любовь племянникам. Поэтому хотела уберечь мальчиков от трудностей походной жизни. Егорушка мало что понимал в разговорах взрослых, да и не прислушивался особо. Ему гораздо интереснее было рассматривать камушки на пальцах, в ушах, на груди у женщин. Лучи света падали на гранёные бока камушков, они отбрасывали разноцветные блики. Это было так интересно! Как солнечные зайчики. Блеск бриллиантов, рубинов, изумрудов – солнечные зайчики его детства…
Больше никогда вся семья не собиралась вместе. Что-то происходило за стенами дома на Невском. По улицам шастали грубые,
Егорушка с маменькой, оставив имущество и уволив прислугу, тоже уехали в своё имение под Мелитополем. Отец ещё находился в строю, но его ждали со дня на день. Сейчас, по прошествии восьми с лишним десятков, лет у Егора стёрлись в памяти черты его родителей. Он уже не помнил их лиц. Он знал, что они были молоды и красивы той особой дворянской красотой: осанкой, достоинством, воспитанием. Даже в повороте головы было княжеское благородство. У матери были очень длинные волосы. Она их заплетала в толстую косу, которую укладывала вокруг головы.
В тот год маменька недомогала. Она больше лежала. У Егорушки тоже были свои проблемы. Его, как и многих дворянских детей, воспитывали по системе какого-то немца, коей предписывалось мальчиков до 5 лет наряжать в платья. А так как ему в этом году исполнилось 5 лет, то пришла пора переходить на одежду, более подобающую мужскому полу. Он долго не мог привыкнуть к штанишкам, они вызывали у него дискомфорт. К тому же, он прислушивался к речи здешних людей. Они говорили не так, как он привык слышать в Питере. Маменька объяснила ему, что здесь, в Малороссии, говорят на украинском языке, а то и на смеси двух языков. Много слов было похожих, но много и совсем непонятных. Особенно запомнилась ему фраза, выкрикнутая кем-то из женщин со двора: «Дывысь, куды лизэшь, бисова дытына!» Зато готовили здесь лучше. Местные кухарки варили борщ с пампушками, галушки, вареники – в Питере не только не было таких блюд, там даже названий таких не слышали.
Егорушке хотелось общаться с детьми, но ему не разрешалось. Он мог только наблюдать со стороны за жизнью сельских детей. Те могли бегать, прыгать, кричать, сидеть на дереве – и никто им не делал замечаний. А ему чуть что, всегда напоминали:
– Егор Степанович, вы же князь! Вам не пристало брать пример с шантрапы.
Мальчик тяжело вздыхал и уходил. А ведь как ему хотелось вот так же побегать с босоногими мальчишками, поваляться в траве, поесть немытых абрикос прямо на дереве!..
У них был большой белый дом с колоннами. Перед домом, на зелёной лужайке обычно ставили стол с самоваром и всякими плюшками-ватрушками. Маменька поднималась к чаепитию. И вот однажды утром Егорушка увидел, что на поляне за столом маменька сидит не одна. С ней рядом мужчина в полурасстёгнутом военном кителе. Это же папенька! Не помня себя, Егорушка вылетел из дома через три ступеньки и кинулся отцу на шею. Тот усадил сына к себе на колени.
– Ух, какой уже большой! Вырос! – и обратился к жене: – Ну, что, Надюша, скажем ему? – и снова к сыну: – Ты кого больше хочешь – братика или сестричку?
Егорушка неопределённо пожал плечами. Он никогда не задумывался об этом. Ему было всё равно.
– Скоро купим тебе кого-нибудь. А, может, аист принесёт, – засмеялся отец.
Потом они
Вечером он уснул в родительской спальне на руках у отца.
– Отнеси его в кроватку, – тихонько сказала княгиня Боброва.
– Подожди, пусть побудет ещё с нами, – ответил молодой князь. – Соскучился я по нему. Ты не представляешь, Надюша, как мне не хватало в полку этого мальчишки!
Они сидели впотьмах, без света, и только луна, светившая в окно, позволяла им смотреть на своего сына.
– Знаешь, я видел кровь, грязь, смерть. А теперь держу на руках своего спящего ребёнка и слушаю его дыхание. За один миг этой жизни можно отдать всю предыдущую.
– Он у нас ангелочек, – сказала мать, убирая прядь волос со лба малыша. – Смотри, какой он у нас красивый… А какие у него длинные реснички…
– И совсем скоро у нас их будет двое…
Потом отец перенёс Егорушку в детскую, уложил в кроватку, укрыл, немного постоял над ним и ушёл. Ночь вступала в свои права. Ночь полнолуния… Огромная жёлтая луна заглядывала в окно детской комнаты, где крепко спал, разметав кулачки, маленький мальчик с белыми кудряшками.
Уснуло село, умолкли собаки, наступила полная тишина. Спал большой белый дом с колоннами. Он ещё не знал, что это была его последняя ночь…
… Егорушка спросонья ничего не мог понять. Вокруг крик, плач, стон. Дом был охвачен пламенем. Языки гигантского костра уходили в чёрное небо, рассыпаясь искрами; дым мешал дышать, пробиваясь в лёгкие. Отец выхватил его из кроватки и сумел вынести сквозь стену огня на улицу. Маменька кинулась к ним.
– Живы? Оба? – она крепко прижала к себе Егорушку. Все они едва успели выскочить из горящего дома, оставшись в одном исподнем, и теперь обречённо смотрели, как горит их дом вместе с бесценными фолиантами, с полотнами эпохи Возрождения, венецианскими зеркалами, мебелью ХVIII века, музыкальными инструментами итальянских мастеров…
Князь Бобров стал пересчитывать людей, которые жили в доме. Из прислуги спаслись все. Бобровы не сразу обратили внимание на толпу любопытных, с радостью взирающую на горящий барский дом. Под их одобрительные возгласы догорала усадьба.
– Что, господа кровопийцы, и ваше время пришло? – прогнусавил один из них. – Вот вам гнев народный: по всей стране барские усадьбы горят.
– Так это вы подожгли мой дом? – хладнокровно спросил князь Бобров.
– Ха-ха-ха, а князь-то в подштанниках! – послышался чей-то пьяный голос.
Егорушка почувствовал какой-то неприятный запах. Этот запах потом преследовал его всю жизнь. Он снова услышал такой запах, когда через десяток лет устроился на свою первую работу – грузчиком в порту. Это была смесь запахов перегара, гнилых зубов, пота, немытого тела, нестиранного белья, грязных носков…
Блики от догоравшей усадьбы временами хорошо освещали этих людей, и мальчик увидел в их руках лопаты, вилы, топоры. Эти страшные люди грубо разговаривали с его отцом, и Егорушка хотел было испугаться, но посмотрел на отца, спокойно и уверенно чувствующего себя, и страх ушёл. Если рядом его папенька, бравый офицер, благородный князь, то бояться нечего. Он сумеет защитить свою семью. Тем более что он спокоен, значит, опасности нет. Рядом папа, рядом мама – так чего же бояться? Егорушка воспрянул духом.