Скифы. Исчезнувшие владыки степей (др. изд.)

Алексеев Сергей Викторович

Не исключено, что именно этим мощным движением на запад предки европейских скифов создали на будущее грозных и нередко победоносных врагов для всего кочевого Турана. Как раз в последние века II тысячелетия до н. э. группа кочевых или полукочевых иранских племён, вытесненная из Волжско-Уральских степей новыми пришельцами, двинулась на юг. Пройдя вдоль Каспия, эти племена миновали Каспийские ворота (ныне Дербентский проход) и вышли в итоге на северо-запад Иранского нагорья. Отсюда, из древней Мидии, они позже распространялись на юг и на восток. Это были западные иранцы, вскоре уже серьёзно отличавшиеся по языку от северных и восточных сородичей — как кочевых, так и оседлых. На Иранском нагорье они вернулись к земледелию, хотя пережитки кочевой жизни еще долго давали себя знать. К середине I тысячелетия до н. э. западные иранцы вышли на юге к Персидскому заливу. На востоке они достигли пояса пустынь, отделявшего их поначалу

от среднеазиатской родни. Позже парфяне и некоторые другие племена продвинулись вдоль Каспия до нынешней Туркмении, вновь встретившись с восточными сородичами.

К числу именно западных иранцев принадлежали создатели величайших империй оседлого Ирана — Мидии, Персии, Парфии. Именно у них обрёл вторую родину зороастризм. Впрочем, по некоторым преданиям, сам Заратуштра был родом мидянин. С другой стороны, во главе западноиранских племён позднее могли оказываться выходцы из племён восточноиранских. Так, в роду первых персидских царей Ахеменидов встречается имя «Виштаспа», указывающее на родство с восточноиранскими кави. Позднейшие зороастрийские летописцы уже не сомневались в этом, возводя древнеперсидских царей к герою Спентодате, сыну Кави Виштаспы. Цари же Парфии Аршакиды, освободившие во II в. до н. э. Иран от греко-македонского владычества, происходили из центральноазиатских кочевников дахов.

Важным достижением скифов конца IX–VIII в. до н. э. стало освоение металлургии железа. Железные наконечники стрел, копий, мечи и кинжалы, пока немногочисленные, появились у них, кажется, раньше, чем у большинства соседних племён, живших ещё в эпохе бронзы. Греческий историк Гелланик сообщал: «Железное оружие изготовил Саневн, бывший скифским царём». Сведения эти, конечно, основаны на преданиях самих скифов. Мы не можем судить, был ли Саневн историческим лицом и действительно с его правлением совпало начало у скифов века железа. Однако характерно, что скифы не только были уверены в своём первенстве, но и смогли убедить кое-кого из гордых своей культурой эллинов.

Акинак — скифский меч

В то время как скифы осели, согласно Диодору, «до реки Танаиса», земли к западу от них, по сообщениям античных историков, занимали киммерийцы. Культура «киммерийской» эпохи, рубежа II–I тысячелетий до н. э., в европейских степях вырастает из срубной. Поэтому киммерийцев обычно считают авангардом тех же «скифских» в широком смысле, «туранских» племён в их движении на запад. Однако возможен и иной вариант, тоже предполагавшийся в науке. Киммерийцами могли называть себя уже древние «катакомбные» племена, с которыми смешалась пришедшая с востока первая волна «срубников». Киммерийцы, судя по отдельным сохранившимся о них сведениям, были не чистыми иранцами. Многие нити связывали их с миром оседлых дако-фракийских племён, заселявших северо-запад Балкан, а возможно, и часть ныне украинской лесостепи.

Археологические памятники «киммерийской» эпохи в европейских степях — это погребения в курганах, клады бронзовых предметов вооружения и конского убранства, а также отдельные находки того и другого. При этом киммерийские и скифские памятники разграничить крайне трудно. Одни исследователи предлагают чисто географическое деление по Дону. Другие полагают, что киммерийскими являются памятники с вещами так называемого «камышевахско-черногоровского» типа. Они распространены в основном к западу от Дона, тогда как отличающиеся от них памятники типа Новочеркасского клада как будто преобладают в Волго-Донском междуречье. За Доном они появляются только к концу VIII в. до н. э., то есть по мере движения на запад скифов, и постепенно становятся господствующими. Есть ещё мнение, что со скифами надо связывать новый для «срубных» племён способ погребения умерших — в вытянутой позе на спине, а не в скорченной на боку. Но всё равно культура скифов и киммерийцев остаётся настолько неотличимой, что некоторые вовсе отказываются считать киммерийцев особым народом.

Все обитатели европейских степей VIII–VII вв. до н. э. были кочевниками, не остававшимися подолгу на одном месте. По этой причине нет никаких следов их поселений. Поэтому же они чаще всего не строили собственных курганов и не создавали кладбищ-могильников, а хоронили умерших в старых курганах предков-«срубников». Возведённые самими людьми «киммерийской эпохи» курганы встречаются редко.

Среди разных сторон жизни кочевников «киммерийской» поры лучше всего по понятным причинам известен нам погребальный обряд. Как уже говорилось, со скифами связывают распространение вытянутых погребений, когда покойника укладывали на спине либо с небольшим наклоном набок. Голова

его была обращена при этом на запад, в край заката и смерти — лицом покойный оказывался к восходящему солнцу. Но наряду с этим и в Волго-Донском междуречье немало скорченных захоронений, в которых умерший повёрнут головой на восток. За этим различием, конечно, стоит какой-то глубокий переворот в мировоззрении древних кочевников, остающийся не вполне понятным для нас. В головах мёртвого ставили кубки с подношениями. На могиле справляли поминальное пиршество — ели козлятину или баранину, а кости животных клали рядом с сосудами. Воинов сопровождали в могилу ещё оружие и конская сбруя. Умерших клали, как правило, в деревянные срубы, а над могилой часто делали вымостку из камня. Реже по обе стороны Дона и в Прикубанье встречаются так называемые подбойные захоронения — в погребальной камере, вырытой в стене длинного входного «колодца». Этот последний обряд восходит ко временам катакомбной культуры. Он мог использоваться потомками покорённых пришельцами с востока «катакомбников». Но есть и такие воинские погребения.

Памятниками искусства «предскифской» поры были каменные стелы, известные в том числе и к востоку от Дона — на Северном Кавказе и в Приуралье. Им ещё далеко по художественной выразительности до «каменных баб» скифской эпохи. Это либо простые столбики с заменяющим «лицо» геометрическим орнаментом, либо более детальные изваяния, тоже без лиц, но с чётким изображением пояса, за который заткнуто оружие. Назначение «баб» в эту эпоху не совсем ясно. Они напоминают т. н. «оленные камни» более восточных народов. И те, и другие возводились, как обычно полагают, в память об умерших воинах — точнее, вместо ушедших, на замену им. При этом воин, покинувший мир людей, сознательно изображался без личных черт — но с экипировкой, подчёркивающей происхождение и назначение. В орнаменте — ожерельях, кругах, клиньях, заменяющих лицо, — видят отражение реальных татуировок, покрывавших лицо членов воинской касты.

К этому же времени относят зарождение знаменитого искусства «звериного стиля», прославившего скифскую культуру. Первоначально изображения животных, восходящие к древней военно-охотничьей магии, выполнялись на коже и дереве. Они призваны были принести удачу носителю убранства — воину-всаднику. Но на Северном Кавказе, племена которого уже могли сообщаться с переднеазиатской культурой, мы имеем первые образчики стиля на литых изделиях. В частности, к ним относится бронзовый псалий из скифского кургана у хутора Алексееевский между верховьями Кумы и Кубани. На нём изображено конское копыто — как бы добавляя скорости носившему псалий коню — мотив, позже широко известный в Скифии. Уже в VII–VI вв. до н. э. «звериный стиль» широко распространился по лесам и лесостепям Евразии, до Алтая и Тувы на востоке.

Бронзовая бляха, изображающая кабанью голову

Воин «предскифской» поры был вооружён в первую очередь небольшим составным луком со стрелами, а также кинжалом. Для заточки последнего он носил с собой осёлок. Последние изготавливались тщательно, из хорошего камня, служа не только точильным бруском, но и украшением. Именно эти предметы чаще находят в воинских захоронениях и изображают на стелах за поясом воителя. «Новочеркасские» мастера (видимо, скифы), в отличие от «камышевахских», делали наконечники стрел уже и из железа, а не только из бронзы и кости. Кинжалы (гораздо реже встречаются короткие мечи) делали из бронзы или железа, либо составными — железными на бронзовой рукояти. Очень редко пользовались кочевники копьями, а также каменными топорами и молотками, которые тоже обнаруживаются в погребениях воинов. В кладах и курганах находят также предметы конской сбруи — бронзовые псалии, удила, украшения уздечек. Именно в конской упряжи наиболее заметны различия между камышевахскими и новочеркасскими древностями. Находят в могилах и орудия труда — бронзовые и железные ножи, пряслица.

Несомненно, среди кочевников в ту пору ещё имелись мастера, способные обеспечить соплеменников самым необходимым — как изделиями из металла, так и лепной глиняной либо деревянной посудой. Но лощёную посуду, отправлявшуюся с умершими на тот свет, для степняков делали их осёдлые соседи. Это были либо фракийцы на западе, либо кавказские племена на юго-востоке. Последние же поставляли многие предметы вооружения и конскую упряжь. Другие металлические изделия делали в северной лесостепи. Изредка в руки кочевой знати попадали — или делались для неё осёдлыми соседями на заказ — украшения из бронзы и золота. Кочевники постепенно отказываются от ремесла, привыкая к поставкам сопредельных земледельцев, — ремесло превращается для людей Степи в презренное занятие.