Скитальцы
Шрифт:
— Да уж конечно, — сказал я, механически отзываясь на чью-то реплику. — Кстати, Луаян, про которого столько болтают… Верно ли, что он ещё и книжки писал?
Разговор оживился. Они все знали Луаяна — и, к моему большому неудовольствию, поминали его имя с исключительным уважением. Он-де был такой-растакой, и мудрый, и справедливый, и Мор остановил… Небо, на своём веку я встречал по меньшей мере полсотни шарлатанов, каждый из которых клялся, что остановил Мор. При таком раскладе просто удивительно, как от Мора кто-то где-то ещё и умирал…
— А книжку он написал только одну, — рассказывал
Я вздохнул. Если Танталь не опустилась до открытой лжи, то книжка бедного Луаяна есть выдумка от начала и до конца. Как-то мне больше верится в Грамоту и собственное существование, ведь если я есть на свете — кто-то да женился на моей прабабушке?! Неужели бесплотный призрак?..
— А госпожа Тория вот уж три года как из дому не выходит, — рассказывал тем временем другой горожанин, с цеховым знаком аптекаря, вытатуированным между большим и указательным пальцем левой руки. — Хворает, говорят… А другие болтают — умом помутилась…
Я вздрогнул. Мать Аланы?!
Да, с весёленькой семейкой свела меня воля мерзавца Черно. Зачем ему эта лживая книжка?! Зачем мне эта взбалмошная девчонка?!
Время течёт — секунда за секундой.
Кто поможет мне откупиться от Судьи?..
— Я не стану с тобой разговаривать. Я не стану с тобой разговаривать! Я не стану!..
Танталь отвернулась. На Алану было неприятно смотреть.
С таким же успехом можно было увещевать катящийся с вершины камень. Когда он разгоняется всё больше и больше, летит всё страшнее и страшнее и не удержит никакая стена…
Или когда захлёбывается ливень. Летящую с неба воду — не остановишь…
Эта девчонка с покрасневшим лицом вопит и брызжет слюной. И сделает по-своему — хоть говори с ней, а хоть ударь по голове поленом. И пусть отец стремительно седеет — девчонка не в состоянии этого осознать. Девчонка уже сама не владеет собой — летит, как сорвавшийся камень…
Тот человек неискренен. Он позёр и, возможно, лгун; он рассказывает заведомые байки, но девчонка верит, вдолбила себе в голову и верит, а ты, Танталь, говори, кидай горохом об стену…
— Куда ты собралась, Алана?
— Не твоё дело! Гулять!
— Я никуда тебя не пущу.
— А по какому праву?! Кто ты мне такая, комедиантка?!
Танталь опустилась в кресло. Ей очень хотелось верить, что со стороны это движение выглядело естественным, что она не рухнула, как мешок, сброшенный с телеги, и не выдала внезапной слабости в коленях.
Почему Эгерт ушёл от этого разговора, переложил его на плечи Танталь?!
Эгерт тоже не железный. Вечный упрёк в виде злой девчонки кого угодно сведёт с ума; хватит нам Тории… Там, в Корпусе, со своими мальчишками, Эгерт может по крайней мере быть полезным. Там он заслуживает уважения и его уважают — Эгерт слишком сильный человек, чтобы упиваться чувством вины, топиться в нём, будто в смоле…
— Иди
И ещё раз, в ответ на удивлённый взгляд, с ноткой раздражения:
— Иди за ней! Следи… Да следи же!..
Ей не хотелось дожидаться возвращения Эгерта. У неё не было сил отвечать на вопрос, где Алана; потому она собралась и вышла из дому, почти уверенная, что знает, где и с кем проводит время беглянка.
В первой же гостинице ей сообщили, что видный молодой человек с длинным благородным именем хотел поселиться здесь, но бесчестный хозяин «Медных врат» сманил его в свой клоповник, и бедный молодой господин, такой доверчивый, будет теперь ночевать с мышами и насекомыми…
Танталь криво улыбнулась, дала разговорчивому слуге монетку и направилась в «Медные врата» — гостиницу, к которой её привязывали давние, сладкие с горчинкой воспоминания.
За десять лет почти ничего не изменилось. И уж конечно, не изменились медные створки, служащие вывеской; да, красивый молодой господин с аристократическим именем остановился именно здесь, но сейчас его, к сожалению, нет дома…
Вечерело. По улицам бродили фонарщики.
Слуга удивился, услышав новый её вопрос. Нахмурил брови: девушка? Да, приходила девушка, и тоже, вот совпадение, спрашивала молодого господина. Эге, госпожа Танталь, то-то я гляжу, личико у девушки знакомое, это никак господина Солля дочка? Ай-яй… Благородная девица, да по гостиницам шататься, да по кабакам… По каким кабакам? Да кто его знает, она этого господина искала, а господин, как видно, гулять пошёл, дело молодое, денежки есть…
Танталь стиснула зубы.
Собственно говоря, ничто не мешало ей прямо сейчас отправляться домой. В конце концов рано или поздно усердный Клов вернётся и расскажет, где ночевала бессовестная мерзавка; Танталь почти уверена была, что в городе, где все знают Солля, его дочери ничего, кроме позора, не угрожает. Танталь вернулась бы, если б по возвращении не надо было разговаривать с Эгертом. Рассказывать очередную правду об Алане.
А потому она не стала возвращаться. Поблагодарила слугу и медленно двинулась в обход окрестных кабаков.
Во многих местах её узнавали и, опережая вопрос, сообщали, что юная особа была здесь час назад. Или два часа. Или полтора. Она искала господина с чёрными вьющимися волосами, видного такого господина, а он тоже здесь был, но раньше… Перед её приходом как раз ушёл. Куда? Кто ж его знает, благородные господа если гуляют — поди удержи…
В трактире под названием «Утолись» ей бросилась в глаза компания чужаков — большая, человек десять, все в холщовых куртках, какие носят матросы, все коренастые, со здоровенными ручищами, при оружии; Танталь невольно вздрогнула, поймав на себе несколько оценивающих взглядов. За её жизнь на неё глядели по-разному, в том числе и как на лакомый кусочек, и она научилась бестрепетно смотреть в самые что ни на есть бесстыжие глаза, но теперь всё равно вздрогнула. Чужаки смотрели странно. Таких взглядов ей встречать не доводилось.