Скиталец
Шрифт:
Лара завидовала предназначению ботов; черт возьми, ей тоже оно было нужно! Она никогда так долго не сидела без дела. Неделя в этом доме, когда нечего было делать, кроме как пялиться в окна, сводила ее с ума. У нее была крыша над головой, да, и еда в животе, и одежда на спине, так что было бы глупо все испортить… но справиться со скукой оказалось сложнее, чем она себе представляла.
Когда Ронин был рядом, все было не так плохо. После того сна ей все еще было тяжело смотреть на него, но их беседы рассеивали скуку ее дней. Пока его не было — то
Если быть честной с самой собой, она была благодарна ему за то, что он уходил. Хотя ничто не было таким ярким, как тот первый сон, он оставался в ее мыслях по ночам, их тела переплетались в глубинах ее сна. Она видела вспышки этого слишком реального сна всякий раз, когда смотрела на него.
Разве сны не должны были со временем стираться из памяти? Этот только усиливался с течением дней.
Этим утром — не то чтобы полдень действительно можно было считать утром — она вышла из своей комнаты и увидела, что его дверь закрыта. После ее обычного посещения туалетной комнаты он все еще не вышел, поэтому она спустилась вниз, чтобы перекусить.
Она танцевала для него каждый вечер, иногда на кухне, иногда здесь, в главной комнате. Никогда не повторяла движений, никогда не повторяла ритм или текучесть. Ронин, однако, не менялся. Он сидел и смотрел, ничего не выражая и не комментируя. Его ответы на ее вопросы оставались раздражающе краткими и уклончивыми. И, несмотря на это, она все еще не могла смотреть на него, не думая о его теле поверх ее, о его руках по всему телу, о его…
Нет. Перестань уже думать об этом!
Она откусила еще кусочек, быстро прожевывая от раздражения. С этими мыслями нужно покончить.
Доев огурец, она обхватила ноги руками, зафиксировав их на месте, схватившись за запястья. Она постукивала ступнями по столу и тихонько напевала, чтобы занять свои мысли. Вскоре она была захвачена песней; она поводила плечами и раскачивалась из стороны в сторону, волосы касались ее спины.
Что-то шевельнулось на периферии ее зрения. Лара подпрыгнула, высвобождая ноги. Пальцы ног ударились о стену, и она зашипела от боли.
— Черт возьми, Ронин, ты что, никогда не можешь сказать что-нибудь, когда входишь в комнату? Или тебе всегда приходится это делать, как какому-нибудь подонку? — она сердито посмотрела на него, потирая больные пальцы на ногах.
Он уставился на нее с нижней ступеньки.
— Я должен сообщить о себе в своей собственной резиденции?
— Да. Так и есть. Ты не можешь вот так просто подкрадываться к людям.
Он наклонил голову, прищурив глаза.
— Почему ты сидишь на столе?
Она опустила взгляд, провела ладонью по поверхности стола и снова посмотрела на него.
— Почему бы и нет?
Ронин поднял руку, вытянул палец и указал на стул,
— Что? — она отбросила волосы за плечо.
— Это предмет мебели, созданный специально для того, чтобы на нем сидели.
— И что?
— Это, — продолжил он, указывая на стол, — нет.
Упершись ладонями в стол по обе стороны от себя, Лара взгромоздила на него задницу и, покачивая бедрами, устроилась поудобнее.
— А мне подходит. Наверное, это преимущество человеческой жизни. Ты сломаешь его, если сядешь на него.
— А как это связано с тем, что он не предназначен для сидения?
— Никак. Я могу делать все, что, черт возьми, захочу.
Его глаза расширились, совсем чуть-чуть, и он опустил руку. Время ползло незаметно. Отдаленное жужжание ботов, работающих в парке, погрузилось в тишину.
— Значит можешь? — наконец спросил он.
— А ты не можешь?
Ронин нахмурился. Не зашла ли она слишком далеко? Он еще не прикасался к ней, но она не раз видела, как он шевелит пальцами, как будто хочет этого. Боты делали то, что они говорили, а он сказал, что не будет…
Но Ронин не был похож на других ботов.
Она отогнала эту мысль, пока она не привела ее обратно в сон.
— Я могу, но ограничиваю свои действия, учитывая потенциальные последствия. Например, — он пересек комнату и направился к ней, стуча ботинками по полу — она знала, что этот ублюдок нарочно подкрался. Он остановился у стола.
Вот и все. Он схватил бы ее и заставил снова возненавидеть ботов из-за гребаного стола. Но это ведь то, чего она хотела, верно? Вернуть ее ненависть, положить конец ее противоречивым эмоциям?
— Что ты…
Прежде чем она успела закончить, он ухватился одной рукой за край стола и приподнял его. У Лары скрутило живот, когда ее подняли. Она оттолкнулась от стола и каким-то образом удержалась на ногах.
Она повернулась к нему лицом.
— Какого черта ты это сделал?
Он поставил стол обратно на ножки.
— Потому что я могу делать все, что, черт возьми, захочу.
— О, ты хочешь так играть, да?
Она прошествовала через комнату, прижав кулаки к бокам, и остановилась рядом со стулом. Повернувшись, она встретилась с ним взглядом и опрокинула стул ногой. Звук был оглушительным в относительной тишине.
Ронин не вздрогнул, не моргнул; он просто смотрел.
— Теперь ты чувствуешь себя лучше? — спросил он, и она возненавидела неподдельное любопытство в его голосе.
— Мне скучно.
— Я был бы признателен, если бы в будущем ты рассказывала мне о подобных вещах раньше. Я бы предпочел по возможности избавить мебель от подобных оскорблений.
— Я уверена, что стул выживет.
— Как нам развеять твою скуку?
Образ его руки под ее рубашкой, медленно скользящей вверх к груди, всплыл на передний план в ее сознании. Она отогнала его так же быстро, как оно появилось.