Скитание некроманта
Шрифт:
– Я?!
– загорелись яростью глаза задержанного.
– Бросил? Я с первой германской... ни одного бойца не оставил! ... Ты, тварь, здесь лясы точишь, а я на танки с голыми руками ...
– Лясы, так лясы! На!
– мощный удар полетел в голову.
– Хорошо?!
– Отставить!
– грозно прогремел приказ.
– Это что такое? Вам, баранам, что было сказано?
Оба следователя мгновенно вытянулись перед разгневанным начальством, преданно тараща глаза.
– Так, товарищ майор, - заикаясь лепетал Никанор Васильевич.
–
– Допросить?!
– сорвался на крик майор.
– Допросить?! ... Это называется допросить?! Вы, вообще, когда-нибудь думаете головой? ... Или у вас в башке дерьмо?
Особисты боялись даже вздохнуть лишний раз. Ни разу до этого они не видели свое непосредственное начальство в таком виде. Раскрасневшийся майор орал так, что слюни веером летели во все стороны... Наконец, его отпустило.
– Тупицы! Дело на контроле у самого, - слегка задыхаясь проговорил он, многозначительно тыкая пальцем вверх.
– Вы хоть понимаете, что наделали?! Вы же, олухи, меня под статью подвели.
Майор, растолкав продолжавших стоять на вытяжку подчиненных, подошел к валявшемуся телу.
– Вроде жив, - пробормотал он, щупая пульс.
– Давайте его на стол кладите и доктора. Живо! Может очухается еще
Врач появился через несколько минут и сразу же деловито завозился вокруг пациента. Оба следователя роились вокруг него, незамедлительно выполняя то одно, то второе поручение.
– Ну, вот и все, товарищ майор, - тяжело вздохнув, доктор запахнул гимнастерку на теле.
– Повезло. Крепкий подследственный попался... Из таких бы гвозди делать, не было бы в мире крепче гвоздей! Можете его поспрашивать...
Майор мгновенно оживился.
– Николай Алексеевич, - настойчиво позвал он.
– Комбат. Слышишь меня? Комбат, очнись!
Тело, только что лежавшее окровавленным куском мяса, встрепенулось. Веки дрогнули.
– Хм... Давно, давно меня не величали по имени отчеству, - прошептал он, еле шевеля разбитыми губами.
– Что... сильно нужен? Прижало. Падлы!
Глаза у следователей округлились.
– Комбат, ты же не мальчик и все прекрасно понимаешь, - без всяких эмоций проговорил майор.
– Мои дуболомы, получив приказ, перестарались, и за это ответят. Короче, это нужно не мне, не тебе и уж тем более не этим двум дуракам! Это нужно для страны, для победы!
– На жалость давишь?!
– захрипел подследственный.
– Ты еще мне о долге расскажи или о чести советского командира!
Услышав издевательский смех, майор крепче сжал кулаки. Он отнюдь не был тем чудовищем, каким его считали многие знакомые, и прекрасно понимал, что после такой обработки должен чувствовать человек.
– Но ты прав!
– неожиданно услышал шепот майор.
– Ты совершенно прав! Мы пыль, мы всего лишь прах. Слушай, майор внимательно, а то, чувствую, не потяну я долго. Тяжело мне, так тяжело, что жить не хочется!
– Николай Алексеевич, что дальше?
– нетерпеливо вскочил с места майор, едва бывший комбат умолк.
– Что же там все-таки случилось?
Не услышав в ответ ни звука, он повернулся к доктору:
– Приведи его в чувство! Живо!
– Но, товарищ майор, - начал было разводить руками врач.
– Он в очень плохом состоянии... Ему бы отлежаться, а то до вечера не протянет.
– Интеллигент очкастый, - прошипел сквозь зубы майор, расстегивая кобуру.
– Ты, кажется, чего-то недопонимаешь?! Он должен сообщить сведения, представляющие особую ценность для обороноспособности нашего государства...
Он поднял пистолет и направил его прямо в лоб врачу.
– Подумай, хорошенько. Ты сейчас или помогаешь ... или по законам военного времени...
Ему не пришлось даже договаривать, как до смерти перепуганный врач бросился к столу и вновь стал колдовать над телом.
– Что, майор, испугался?
– наконец, очнулся комбат.
– Думал, все?! Слушай, тогда дальше! В бою мы смогли подорвать лишь три танка три жалких танка из двадцати. Не злись, майор, знаю, о чем хочешь услышать. Это началось, когда последний дот взлетел на воздух и танки пошли утюжить пехоту. Я уже хотел стреляться, когда в троечки из окоп что-то полетело.
– Что? Что полетело?
– низко, почти к самым губам, наклонился майор.
– Граната, мина? Бутылка с зажигательной смесью?
– Нет, - с трудом из себя выдавливал слова комбат.
– Это было что-то другое. Яркое-яркое, аж глаза резало! Шары какие-то. Танки горели, как бумага. Шипели и горели!
Он протяжно застонал и стал затыкать уши руками:
– А-а-а-а-а! Я слышу, как они кричат. Они горят заживо... Уберите! Уберите меня отсюда!
– неожиданно закричал он, пытаясь приподняться со стола.
– Это невыносимо! А-а-а-а-а!
Оба следователя навалились на него, пытаясь удержать на месте.
– Кто это был?
– заорал ему в самое ухо майор.
– Кто? Откуда летели эти шары?
Комбат захрипел, на губах стала выступать кровавая пена... Он пытался что-то сказать...
– Второй. Второй взвод... Петр Логинов взвод.
Врач осторожно пощупал пульс, потом приподнял веко и, наконец, дрожащим голосом произнес:
– Все... Готов!
– Значит, так!
– продолжая держать пистолет, решительно заявил майор.
– Никто из здесь присутствующих ничего не слышал!
Он грозно посмотрел на своих подчиненных, продолжавших держать умершего.
– Повторяю для особо тупых, никто ничего не слышал! Помните, в Магадане много снега, на всех хватит!