Скитания
Шрифт:
Лейтенант фон Хейде, так много распространявшийся о единстве народа и товариществе, даже ни разу не зашел взглянуть на раненого. Гербер задумчиво смотрел на побледневшего мата, и гибель Адама казалась ему невосполнимой потерей.
После пяти отряд вошел в Сент-Хельер на острове Джерси. Госпитальное судно «Хюкстер» стояло у пирса. Цехмейстер пришвартовался рядом с ним и передал раненых.
Смертельно усталый и опустошенный, упал Гербер на койку. Он несколько раз вздрагивал — в его ушах все еще звучали крики искалеченных людей.
Через два дня отряд без происшествий достиг рейда
Глава 16
КАПИТУЛЯЦИЯ КРЕПОСТИ СЕН-МАЛО
К середине июля войска союзников заняли большую часть полуострова Котантен и достигли линии Лессе — Сен-Ло — Кан. В районе высадки было уже сосредоточено тридцать пехотных и тринадцать танковых дивизий. Боевые действия союзников поддерживали отряды французского движения Сопротивления. Их борьба к тому времени переросла во всеобщее вооруженное восстание.
Но хотя немецкие соединения в количественном отношении и уступали союзникам, их войска продвигались на данном направлении очень медленно. Зато союзники активно использовали свое превосходство в воздухе. С аэродромов Нормандии почти беспрерывно взлетали самолеты.
Для упрощения дела флаг, возвещавший о воздушном нападении противника, развевался на вышке сигнальной станции Сен-Мало с утра до самой ночи. Ведь сигнал воздушной тревоги звучал практически постоянно. Зачастую самолеты противника появлялись в воздухе до двадцати раз за день. Их удавалось рассеять лишь массированным огнем.
Они напоминают рой ос, слетевшихся на кусок торта с вареньем, — сказал по этому поводу лейтенант фон Хейде.
Связь с побережьем по железной дороге была полностью прервана. Партизаны из состава отрядов движения Сопротивления пускали под откос поезда, взрывали мосты, демонтировали рельсы. В городе повсюду висели плакаты кроваво-красного цвета с фамилиями французских граждан, расстрелянных в порядке возмездия.
В дневное время дороги между городами становились непроезжими. Истребители-бомбардировщики постоянно висели над ними. Лишь по ночам удавалось проскочить отдельным грузовикам, а ни доставляли только самые необходимые боеприпасы — для зениток.
Вечером 20 июля на кораблях стало беспокойно. Отовсюду поползли слухи: «Покушение на фюрера в его штаб-квартире… Военный путч в Берлине…»
Естественно, эти невероятные известия должны были просачиваться из радиорубки. «Кто знает, что за передачи слушали радисты в это время, — думал Гербер. — Военный путч? Просто трудно себе представить…» Поэтому он решил относиться к этим слухам как к обычным гальюнным новостям. Но слухи продолжали распространяться.
Гербер включил приемник. Маршевая музыка — как всегда, перед каким-нибудь важным сообщением. Затем последовало краткое коммюнике: «Покушение на фюрера в Вольфшанце… Взрыв бомбы… Много убитых и раненых… Фюрер жив…» Следовательно, это не гальюнные новости!
Члены команды столпились у громкоговорителя. Несмотря на разнообразные сообщения, никто не мог составить себе ясного представления о случившемся. Что же, собственно, произошло в Берлине? Некий майор
Наконец по радио глухим, слабым голосом сказал несколько слов сам Гитлер. По-видимому, внутри его все еще сидел страх. Дрожащим, как у старика, голосом он воздал хвалу провидению, которое и на этот раз чудесным образом спасло его от гибели.
Во все последующие дни разговоры вращались главным образом вокруг покушения… Стали известны некоторые имена — генералы и старшие офицеры, большинство из них дворянского происхождения, отмечены самыми высокими наградами. «Какая-то небольшая кучка преступных элементов, которая выкорчевывается самым безжалостным образом», — сообщала газета «Фелькишер беобахтер».
Но кучка-то была, по-видимому, не такой уж маленькой. В ночь с 20 на 21 июля по приказу генерала Штюльпнагеля в Париже были арестованы тысяча двести сотрудников служб СС и СД, находившихся в войсковых частях и армейских учреждениях. Тысячу двести одним махом, и при этом не раздалось ни одного выстрела! Судя по всему, между Берлином и Парижем была все же какая-то связь. Однако через несколько часов арестованные были освобождены. Речь шла якобы об «учебном сборе», как заявил генерал. Но кто поверил этому?
Штюльпнагеля вызвали в Берлин. По дороге он пытался покончить жизнь самоубийством, но неудачно. Его начальник генерал-фельдмаршал фон Клюге принял яд. Это было началом целой цепи самоубийств и смертных приговоров, домашних арестов и охоты на участников заговора и лиц, знавших, что он готовится. Но до общественности из всего этого доходило лишь очень немногое. Имперское правительство путем публикации сообщений определенного направления пыталось продемонстрировать свою якобы несломленную силу. На деле же военное положение страны было безнадежным.
Среди команды тральщика с номером VI эти официальные сообщения вызывали по большей части не только возмущение, но и неуверенность и даже отчасти чувство страха. Некоторые, до этого никогда явно не высказывавшиеся по вопросам политики, показали себя стопроцентными приверженцами Гитлера.
— Эти трусы хотели убить нашего фюрера! — заявил с возмущением один из обер-ефрейторов. — Всех офицеров дворянского происхождения надо расстрелять. Всех до единого! — Из их числа он не хотел исключать даже всегда подтянутого офицера, отвечавшего за вопросы национал-социалистской идеологии.
Высказывания о ненадежности армейского командования вновь зазвучали на флоте во весь голос. «Измена», — говорили многие, когда произошла высадка войск союзников в Нормандии. Теперь подобные слухи получили дополнительные основания, хотя при этих высказываниях и требовалась осторожность. Брань в адрес армии была, в общем-то, запрещена. «Подавляющее большинство офицерского корпуса продемонстрировало свою верность фюреру, — говорилось в одном из циркуляров. — Никто не должен позволять себе прямые выпады и оскорбления в адрес генералитета, дворянства, а также армейских частей и учреждений. Что же касается участников путча, то речь идет лишь о небольшой кучке потерявших всякую совесть и честь предателей. Поведение вермахта в целом безукоризненно…»