Скитания
Шрифт:
— А если они о нас забыли? А если для начальства покажется слишком рискованным посылать днем локатор на поиски и подвергать его опасности воздушного нападения?
Гербер молчал. У него не было доводов для опровержения подобных предположений. У сигнальщика оказалась ракетница. Он засунул ее в карман, когда покидал корабль. К ней прилагались две желтые ракеты, но теперь, днем, их бы вряд ли кто заметил.
Вскоре после семи на горизонте появилась маленькая точка, которая постепенно приближалась и росла. Люди плакали от радости. В Сен-Мало их не забыли! Сигнальщик тотчас же выстрелил ракету. Все с напряжением ожидали результата. Группа кораблей, наверное, шла в Гранвиль,
Гербер узнал локатор отряда тральщиков по их высоким надстройкам для антенн. Тральщик номер VI шел во главе отряда и держал курс прямо на них. Множество людей высыпали на палубу, чтобы поднять на борт изможденных моряков и похоронить погибших. На камбузе для спасенных приготовили горячий кофе и пищу. Спасенные с жадностью опорожняли тарелки, и вскоре от котла горохового супа ничего не осталось.
Гербер представился командиру и поблагодарил его за спасение. Он узнал, что они нашли также один из плотов. Все моряки с другого плота погибли. О лейтенанте Адаме никто ничего не знал.
Спасенные моряки были доставлены в Сен-Мало. Только семнадцать из сорока шести пережили катастрофу. Все их имущество состояло из одежды, в которой они покинули корабль. Получение недостающего обмундирования явилось сложной проблемой.
— Слишком много кораблей потоплено, — сказал с сожалением каптенармус.
В новом месте их расквартирования господствовали сухопутные порядки. Утром — небольшая уборка, и весь оставшийся день — свободное от службы время. Гербер бегал в штаб отряда, управление порта, побывал в госпитале. О судьбе лейтенанта никто ничего не знал. Было ясно, что Адам погиб.
Глубокая тоска овладела Герхардом. Целыми днями он молчал, терзая себя упреками: «Старший офицер при катастрофе покидает гибнущий корабль с первым спасательным средством. Это традиция, которой всегда придерживаются. А мы оставили его на борту. Лучшего человека бросили в беде! Я виноват. Почему я его не искал?»
Он чувствовал себя прескверно. Это было не только результатом пережитого ужаса, физического истощения. Это было то, что разум отказывался понимать. Вновь и вновь возвращался он мысленно к особому заданию. У них было много времени, чтобы обозначить фарватер между рифами. И вдруг понадобилось все это сделать в одну ночь! Приказ не допускал малейшего промедления, и корабль Рау был послан без должного обеспечения. Сорок шесть моряков могли погибнуть. Кого это интересовало? На восточном фронте гибнут десятками тысяч. Пятнадцать человек должны быть довольны, что остались живы — двое спасенных умерли в госпитале от воспаления легких.
Место их расквартирования постепенно пустело. Специалистов откомандировывали: минера направили на тральщик, отряду сторожевых кораблей был нужен опытный кок, в ПВО требовался командир орудия.
Гербер болтался по городу, встречался с коллегами с других кораблей. Повсюду носились дикие слухи о каком-то генерале Унру [7] . Если верить им, он полностью оправдывал свою фамилию. Многие называли его также «творцом героев». Он появлялся внезапно и инспектировал части и соединения всех родов войск вермахта. С необыкновенной проницательностью он определял, где избыток кадров. Он прочесывал управления, оставляя штабы без обслуживающих подразделений, и строго наказывал за всевозможные упущения, пользуясь своими чрезвычайными полномочиями.
7
Unruh —
Особую склонность он питал к летчикам, самолеты которых длительное время находились в ремонте, и к морякам, не имевшим кораблей. Из представителей этих видов вооруженных сил он комплектовал так называемые народно-гренадерские дивизии, которые без должной подготовки, плохо вооруженные, бросались к «горячим» пунктам вторжения противника.
Гербера это беспокоило. В настоящее время он был таким сухопутным моряком и мог стать одной из первых жертв ретивого генерала. Он осторожно навел справки в штабе отряда. Обер-лейтенант, ведавший кадрами, уже получил приказ изыскивать подходящий контингент. Он полистал личное дело Гербера и доверительно заметил:
— Во время вторжения у вас была трехдневная практика в качестве командира пехотного подразделения, поэтому вас обязательно назначат на эту должность. И тогда очередное звание у вас в кармане. Через восемь дней вы, обер-фенрих Гербер, лейтенант народно-гренадерских частей!
«Этого мне только не хватало! — подумал Гербер. — Лейтенант — это неплохо, но только не с этими кандидатами в покойники».
Но его доводы никого не интересовали. Грустный, сидел он в каком-то ресторане и потягивал красное вино. Вдруг кто-то хлопнул его по плечу. Это был обер-фенрих Винтер, которого он знал еще по Мюрвику. Винтер жил с Коппельманом в одной комнате, но не заразился от него фанатичной любовью к подводному флоту. Сейчас он служил в отряде тральщиков.
Начались воспоминания. Гербер заказал бутылку доброго вина. Ему теперь было все равно, и он рассказал, что с ним произошло за последние дни.
Обер-фенрих Винтер быстро сориентировался:
— Старина, переходите к нам. На «семерке» второй вахтенный офицер откомандирован — какая-то темная история. Командир — сносный мужик, из резервистов.
Гербер охотно согласился. Но как же перебраться в соседний отряд?
— Никакой проблемы не возникнет, — промолвил Винтер. — У нас имеется весьма деятельный офицер в управлении. Мы пригласим его на хороший обед в его любимый ресторан. Перед этим я его прощупаю, и, если он будет согласен, вы через небольшой промежуток времени будете в нашей компании.
В следующий вечер Гербер с волнением ожидал в третьесортном ресторане, указанном Винтером. Через несколько минут дверь открылась и вкатился неимоверно толстый человек с двумя золотыми полосками и жезлом Меркурия на рукаве — обер-лейтенант Клосс.
По понятным причинам Клосс настаивал, чтобы его фамилию произносили с кратким «о». У него была лысая шарообразная голова, хорошо развитые челюсти и заметный двойной подбородок. Хитрые глазки изучающе смотрели на незнакомого обер-фенриха. Гербер корректно поклонился, и Винтер представил его обер-лейтенанту в соответствии с правилами хорошего тона, изученными ими еще в Мюрвике.
Ресторан закрыли. Трое прибывших были единственными посетителями и не хотели, чтобы им мешали. Впрочем, они здесь находились и по служебным делам. Для толстяка молодая официантка принесла широкое кресло, в которое он втиснулся с приглушенным стоном.
К выбору блюд Клосс подходил с такой же серьезностью, как генштабист к разработке плана крупной военной операции. Официантка вынуждена была даже позвать с кухни хозяйку. Любезно улыбаясь, хозяйка вышла в зал. Обер-лейтенант относился к числу ее лучших посетителей, и она перечислила ему все запасы деликатесов. Он удовлетворенно кивал и давал исчерпывающие указания, что и в какой последовательности должно готовиться и подаваться.