Сколько горя нужно для счастья?
Шрифт:
Мрачная серая деревня, в которой живут мрачные серые люди. Четырех секунд просмотра достаточно, чтобы тебе жить перехотелось. Ты смотришь и понимаешь, что такое настоящие пятьдесят оттенков серого.
Озлобленные, зашуганные человеки, все в лохмотья, волосы грязные как половая тряпка, а глаза голодные как у парней из армии, которые любуется фоткой девушек, которые их не дождались.
Я даже вычленил любопытный факт из памяти.
В особо голодные неурожайные года семьи, чтобы выжить, менялись детьми с соседями, ведь съесть своего ребенка кощунство, а вот сын
Все смотрят на нашу подозрительную компанию с интересом и осторожностью.
Деревня оканчивается высокими стенами, такими внушительными, что кажется подобные сооружения невозможны в такую эпоху. Благо я выработал определенный иммунитет и перестал сильно удивляться каждой странности этого мира.
За стенами отчетливо проглядывается шпиль замковой башни. Никто не знает, как правильно называть этот населенный пункт. Кто-то обзывает городом, кто-то королевством. Главное, что, по существу, всем жителям деревни наплевать что у них происходит и кто там у власти, а мозги городского жителя я еще не пробывал.
Жизнь деревенского человека монотоннее работы охранника. Люди рождаются в нищете, работают с малых лет, совокупляются с малых лет, чтобы потом работать еще больше для прокорма детей.
Ах, да еще их иногда похищают в рабство…
Если прикинуть, то не всё так плохо, им даже можно позавидовать. Вот я, например, не люблю неопределенности, а тут считай вся судьба с момента зачатия известна наперед.
Отдельного внимания заслуживают дети. Они почему-то в отличии от родителей смотрят на нас более злобно что-ли…
Термин детство человек придумал относительно недавно, приблизительно в веке двадцатом. До этого момента детей в привычном смысле этого слова не существовало, детьми называли лишь неумеющих говорить и ходить младенцев.
Стоило такому сделать первый шаг, он сразу же шел на работу, которая за неделю вытравит в нём весь юношеский максимализм.
Детей было много, а когда их много ты перестаешь наделять их особым смыслом. Ну умрет от голода трое из десяти ничего страшного, остальные семь хоть узнают, что такое мясо на ужин.
Если ребенок подцепил занозу или сломал ногу, то можно просто перешагнуть через него. Население очень молодое и никому в голову не приходила дикая мысль жалеть и беречь их.
Это в моем прошлом мире демографического упадка, ты прощаешь малолетним мерзавцам все грехи. Они могут мусорить на улице, заниматься вандализмом, выкалывать котятам глаза на заброшенных стройках, сбиваться в стаи и нападать на прохожих, потому что весело.
Самое главное, что им ничего за это не будет.
Даже ты, как родитель сдерживаешь себя и не бьешь ребенка в ситуации, при которой даже мать Тереза не выдержала бы. Ты бережешь дитятко, зализываешь его как теленка до сорока лет, позволяешь не работать и ждешь
Чем ниже уровень жизни, тем выше рождаемость. Тут девочки рожают так рано, что вполне уместно сказать — дети делают детей, и нравы у них жестче чем в провинциальном детдоме.
Смотря на их замалеванные лица приходит мысль — надеюсь своих детей я любить буду… А впрочем у черту их, у меня и без того подопечных хватает.
— Ведите меня к пациентам.
— Пойдемте со мной господин. А это еще кто такая?
— Как тебя зовут?
— Ливия. Ярослав заботливо шепнул мне на ухо, что она самая младшенькая из сестер. Ах да, я же вынес всех женщин за скобки.
Ливия второпях завела меня в повозку.
Первое что я почувствовал — это отвратительный запах сырости и гнили. Да ужж… это место скорее хоспис, чем лечебница. Остаток бойцов лежит на грязных подстилках, причем остаток моих бойцов, имел свои остатки.
Половина из них ампутанты, кому-то оттяпали ногу или руку, самые удачливые отделались парой отрубленных пальцев. Места порезов почернели и загноились, у кого-то даже копошатся черви…
— Я уже устала их оттуда вытягивать. Те, кто в сознании встретили меня беззубой улыбкой. Выглядят даже хуже, чем я, но все живы.
Казалось бы, а почему? Ответ прост — я тому причина. Честно, даже не подозревал, что моя кровь добавляет живучести до такой степени, у Герасима мясо на костях не держится, но сердце здоровяка упорно продолжает биться.
Ладно, в целом чтобы быть хирургом особых навыков не требуется.
— Будешь моей ассистенткой Ливия. С кого начнем? Её взгляд упал на Гулливера. Мальчик в целом выглядел целым, вот только кисти рук отрублены, они почерневшие и высохшие лежали рядом завернутые в тряпочку.
— Мы решили не выбрасывать то, что они потеряли, мы конечно не в праве что-то просить, но вы способны на чудеса.
— Командир, рад вашему выздоровлению. Гулливер оживился как песель, что целый день ждал хозяина в пустой квартире.
— Я тоже рад что ты жив, даже руку захотелось тебе пожать, но увы придется отложить. Мне начинает казаться, что шутки над людьми с неполным комплектом конечностей самые смешные.
— У меня что снова будут руки?
— Конечно будут, а иначе чем ты будешь трогать такую красавицу? Ливия засмущалась…
— Он ослабел совсем недавно… После той битвы большая часть была подвижна, но с каждым днем силы оставляли их, раны загноились и отказывались заживать. Я даже знаю почему, потому что моя кровь отныне для них иммунитет, без неё они пропадут быстрее чем вич инфицированный без терапии.
— Подшаманим. Ну что боец готов к лечению? Господин ребенка не обидит.