Сколько горя нужно для счастья?
Шрифт:
Ура! Я смог отыскать ответ на вопрос о смысле человеческой жизни за сорок секунд! Все мудрецы что бились над ним тысячи лет просто стадо недорослей.
— И почему ты решил, что люди не могут сделать что-то хорошее? Спросила Мару.
Мне даже необязательно отвечать вслух, она считывает мысли и чувства четче любого полиграфа.
Если вы не знали, то всё что когда-либо изобретал человек, он изобретал во вред. Люди открыли огонь чтобы поджаривать на кострах людей из чужого племени, только потом они додумались разогревать пищу.
Человек отчеканил
Веревку придумали чтобы душить человека, намного позднее, её начали использовать для оснастки и плетения сетей. Электричество придумали чтобы поджаривать людей на стуле, а уже потом для заправки лампочек. Люди выкачали нефть и переработали её в бензин, чтобы поджигать себя за живо, спустя время догадались заправлять им машины, которые в свою очередь придумали для того, чтобы врываться в толпу на площади и уже только потом, для перевозки мандаринов…
Этот список можно продолжать до бесконечности… Я завершил все приготовления, дал отмашку и двадцать голых, напуганных, униженных тел выводят на эшафот. Зрителей набралось уже несколько тысяч, половина из них смотрит на сооружение, другие на замок, ведь раньше их так близко не допускали к подобной роскоши.
Я немного прокашлялся, Мару заботливо ударила по спинке, ведь впереди мне предстоит нести много пурги. — Ладно моя драгоценная, я пошел.
— Удачки. Коварная улыбка, слишком коварная…
— Только давай договоримся сразу, что ты не будешь потом смеяться надо мной и напоминать об этом при каждом удобном случае, а то оставлю тебя без сладкого.
— Увы, но нет, еще как буду. Язва моя…
Ораторы ценились всегда и везде. Во все времена при помощи красноречия они доступным языком объясняли беднякам, почему они должны продолжать работать за еду, почему стоит идти воевать за интересы другого человека, в процессе войны обменивая здоровье, психику, руки и ноги за блестящие медальки и почему можно лишится парочки зубов задавая лишние вопросы.
Теперь и мне предстоит разыграть нечто похожее, лишь бы не засмеяться в процессе… Голосовые связки разогреты на максимум.
— Дамы и господа, обратите внимание и запомните хорошенько — вот наши угнетатели, вот наши губители! Пока я толкал речь, Серафим с братом блуждали по толпе и распыляли невидимый газ. Этот состав не такой вредный как тот, что свёл с ума кучу народа, он просто сделает людей малость послушными и внушаемыми.
Самое страшное что грозит — это аллергия и пара десятков смертей, но это можно вынести за скобки, ведь ради великой цели можно и жизнью пожертвовать, чужой разумеется…
— Сегодня великий день! С этой секунды начнется время перемен! Человечество встанет с колен, и никто более не посмеет унижать нас — Ни гоблины! Ни зверолюди! Мы будет жить сытой и гордой жизнью, а наши дети
Толпа зевак вдыхает яд и в глазах запестрила заинтересованность. Мои бойцы на фоне мило улыбаются и машут, чтобы никого не напугать. Двух с половиной метровый Герасим выглядит особо комичным.
— Для достижения великой цели, нам необходимо избавится от гнойного нарыва в их лице! Они и их предки веками угнетали нас, притесняли, обрекли на нищенское существование, но сегодня мы разорвем порочный круг и вскроем нарыв! Они пройдут через боль! Мы причиним им столько страданий, сколько пережили сами за всю жизнь!
Народ одномоментно разозлился, стоило только указать пальцем на тех, кто виновен в их образе жизни.
— КАЗНИТЬ ИХ! УБИТЬ! ПУСТЬ МУЧАЮТСЯ! Голоса из толпы становились громче, а призывы всё смелее.
— Кондратий, вливай! По команде, он поочередно напоил каждого из них особым раствором.
— Что это за дрянь!? Спросил Август поперхнувшись.
— А это мои старенькие морщинистые лягушата, чтоб вы быстро не подохли.
— Сейчас продемонстрирую, начнем с тебя. Указал я пальцем на Матильду.
— Почему я? Отпусти меня!
— Не нравишься ты мне, вот и выбрал в качестве разогрева. Кстати, о разогреве, а неплохая же идея…
Кондратий подошел и сказал. — Все приготовления завершены.
— Тогда приступай, прояви себя во всей красе, я буду наблюдать за тобой. Кондратий схватился за сердце от волнения. В груди возникло жгучее, страстное желание понравится господину, заслужить похвалу.
Сначала Матильду уложили на спину, задрали руки вверх, связали их и оттянули ноги. Она вытянулась сантиметров на десять, но поводов для радости нет, так как толпа скандирует — УМРИ! Она завизжала от боли, но голоса масс громче. Ноги облили липкой горючей жидкостью и подожгли. Когда сквозь огонь показались чернеющие кости, их потушили кипятком.
Она орёт как ошпаренная собака, это малость отвлекает от работы…
Чтобы немного ослабить тембр её посадили на жопу, задрали глотку вверх и начали вливать туда густейшее, кипячёное масло прямо с чайничка. Я ощущаю её уровень боли он просто запредельный, я на секунду представил какого это ощутить раскаленное масло, медленно ползущее по горлу в пищевод — брр, поморщился… лучше не буду.
Чёрта с два ты у меня умрешь. Помешательством я делаю так, чтобы её рассудок был целым и сознание не покинуло остатки тела. Вскоре она превратилась в зажаренный окорочок, не даром говорят — что женщины аппетитнее в жареном виде, в самый раз калёным железом нарисовать на спине полосочку гриль.
Кусок подпалённой, но еще живой плоти мы отбросили в сторону как половую тряпку.
Все коллеги по несчастью смотрели на Матильду и тяжело сглатывали комы в горле. Когда ты следующий, очень трудно злорадствовать. Кстати, о следующем… Вот тот сухонький старичок выглядит вполне себе ничего.