Сколько ты стоишь?
Шрифт:
Тёплый… нет, даже горячий.
— Варя? — прошептал Берестов изумлённо… а в следующую секунду мир сошёл с ума. Он потерял точку опоры, сместился, перевернулся с ног на голову, закружился и… исчез…
Варя потом так и не смогла вспомнить, как это получилось. Как она оказалась в объятиях Ильи, кто первый потянулся к губам другого, когда они успели отойти к стене и прижаться к ней?.. Она только помнила, как хорошо ей было запускать пальцы в мягкие волосы Берестова, и целовать его горячие
И ни о чём не думать.
До тех пор, пока сверху не произнесли:
— Ну что вы как дети, ей-богу… На лестнице в подъезде… Пойдёмте лучше чай попьём.
Всё постепенно становилось на свои места. Пол, потолок, стена за Вариной спиной. И Илья, выпустивший её губы. Он так тяжело дышал, как будто только что пробежал стометровку.
А папа стоял лестничным пролётом выше… и смотрел на них с любопытством ребёнка.
Варя его понимала. Она ещё никогда не целовалась в подъезде собственного дома…
— Добрый вечер, — сказал Илья голосом хриплым, но вполне твёрдым. Выпустил Варю из объятий, взял за руку.
— Добрый-добрый, — хмыкнул папа. — И очень интересный вечер. Ты кто хоть, коварный растлитель маленьких девочек?
— Папа! — укоризненно воскликнула Варя. У её отца всегда был своеобразный юмор, и она боялась, что Берестов обидится.
Но Илья не обиделся, улыбнулся.
— Илья Берестов меня зовут. Я брат Оли, к которой Варя с Кешей сегодня ездили на день рождения.
— Ну я надеюсь, вы познакомились не на этом дне рождения, — папа показательно сурово свёл брови к переносице.
Да уж, знал бы он, при каких условиях они познакомились… Он бы Берестова не то, что кастрировал — расчленил бы…
— Нет, — Илья явно тоже вспомнил их знакомство и резко помрачнел. — Мы вместе работаем.
— Ну вот и прекрасно. Пойдёмте чай пить.
Берестов вопросительно посмотрел на Варю, словно спрашивая разрешения этим взглядом. Она улыбнулась и кивнула.
— Пойдём.
Хоть они уже и много чая сегодня выпили… Но дело ведь было вовсе не в чае…
Наверное, не нужно было соглашаться, но Илье отчаянно не хотелось расставаться с Варей.
Как она решилась? Побежала к нему, сама положила руки на грудь и…
А дальше он не помнил. Она его поцеловала — или он её?
Всё смешалось. Берестов в тот момент ни о чём не думал, только чувствовал, и впервые в жизни понял, что это такое — когда мир вокруг тебя перестаёт существовать.
Илья совершенно не боялся знакомства с семьёй Вари. Наверное, потому что для себя он уже давно всё решил. Осталось только убедить Варю…
Пока
Варин папа усадил их обоих на кухне, налил чаю, поставил поближе вазочку с конфетами. По правде говоря, есть и пить Илья уже не мог, но отказываться было как-то неловко.
— Иван Ильич, — хлопнул себя по груди мужчина, садясь по правую руку от Ильи на табурет. Варя сидела слева и нервно крутила в руках чашку с чаем, да так, что он едва не расплескивался.
— Очень приятно, — ответил Берестов вежливо и сделал маленький глоток.
Иван Ильич задумчиво рассматривал гостя, кажется, совершенно не стесняясь своего любопытства. Зато этого любопытства стеснялась Варя — ерзала на табуретке, поглядывала на отца настороженно.
— А знаешь… — Иван Ильич вдруг улыбнулся. — Ты ж не против, что я на ты?
Берестов хмыкнул. После подобных вопросов ответ «против» как-то не предусмотрен.
— Конечно.
— В общем, смотрю я на тебя, смотрю… И думаю: видел ведь где-то. А у меня зрительная память хорошая… Внимательность хромает, но если уж что-нибудь замечу, не забуду.
И сейчас вспомнил. Я тебя по телевизору видел, давно-давно… Лет… пятнадцать назад, а то и больше. Сюжет какой-то был про надежды нашего футбола. И тебя показывали с целой командой ребят. Вы там тоже за столом сидели, чай пили, поэтому я, наверное, сейчас это и вспомнил. Ты это был? Или я путаю?
Надо же, вот это память…
— Я, Иван Ильич. Не сложилось у меня с футболом, — Берестов кивнул на трость. — Сами же видите.
— Травма была?
— Бандитская пуля, — отшутился Илья, и Варин отец хмыкнул, кивая: понял, мол, не хочешь, не будем об этом.
— Футбол? — вдруг прошептала Варя растерянно, и Берестов повернулся к ней, улыбнулся, глядя в удивлённые глаза.
— Я не рассказывал тебе просто, Варежка. Я спортом занимался серьёзно до семнадцати лет. А потом уж в юристы пошёл.
Варин взгляд наполнился сочувствием, а потом она под столом осторожно погладила его по коленке. По той самой, больной.
— Варежка, значит… — Иван Ильич фыркнул. — И юрист… Надо же.
Берестов накрыл ладонью руку девушки, ласково погладил чуть дрогнувшие пальцы. Повернулся к Вариному отцу и поинтересовался:
— Почему «надо же»?
— Мне всегда казалось, что скучно это. То ли дело лингвистика! Но Вареник по моим стопам идти не захотела. И по маминым тоже. А жаль. Из тебя, дочка, хорошая учительница литературы получилась бы.