Сколопендр и планктон

Виан Борис

— Если изменить предыдущую фразу, получится два раза «просим нас», — заметил Леже, у которого был глаз-ватерпас.

— Ну… э… в общем, вы поправьте… я на вас полагаюсь…

— «Сообщите нам как можно скорее, сможете ли вы присутствовать…» Нет, нет, — запротестовал Полквост, — так нельзя…

Вооружившись жалким огрызком директорского карандаша — марки, употреблявшейся лишь работниками Консорциума, — он вписал между строк мелкими буковками: «Безотлагательно сообщите нам».

— Вы ведь понимаете, так, в общем, более… ну, вы сами чувствуете…

— Чувствую,

месье, — ответил Леже.

— Значит, так, — заключил Полквост, пробегая глазами окончание письма, — письмо хорошее, кроме этого места… Поглядим другие…

Его неожиданно прервало звяканье внутреннего телефона.

— Ах, черт! — подосадовал Полквост. Он взял трубку:

— Алло? Да! Здравствуйте, милейший! Сейчас? Ладно! Спускаюсь!

— Меня зовут играть в манилью. — Как бы извиняясь, Полквост развел руками. — Остальное я посмотрю с вами потом.

— Слушаюсь, господин начальник, — ответил Леже и вышел, прикрыв за собой дверь.

Глава IV

Отдел Первою заместителя главного инженера Полквоста располагался па последнем этаже занимаемого Консорциумом здания. В центральный коридор выходило несколько кабинетов, соединенных между собой рядом внутренних дверей. В барицентре восседал сам Леон-Шарль, справа от него — Рене Видаль, с другой стороны — Эммануэль Пижон. С кабинетом Видаля соседствовал кабинет Виктора Леже, который делил его с Анри Леваду. Напротив Пижона обитал Боб Олван, а рядом с ними в конце коридора обосновался Жак Марион. Прямо перед ним находились комнаты машинисток и телефонный коммутатор.

Леже вышел через кабинет Видаля.

— Шеф убыл! — по пути объявил он.

Видаль и сам слышал, как Полквост покинул свой кабинет, зашел помочиться в туалет, что неизменно предпринимал, оставляя свое место, и направился к лестнице. Пижон, у которого был отличный слух, присоединился к Видалю и Леже, а вскоре для ровного счета явился и Леваду.

Они имели обыкновение собираться у Видаля, когда Первый заместитель главного инженера спускался совещаться с Волопастом или отправлялся на заседание.

Боб Олван, как правило, оставался у себя и испещрял бессчетные листы черновиков прежних отмененных спецификций рядами значков, напоминающих каракули какого-нибудь неграмотного и страдающего запоями перепончатокрылого.

Марион дремал, удобно подперев подбородок концом линейки из вилообразной груши. Он совсем недавно сочетался законным браком, но, видимо, себе на беду. До этого Марион долго служил в армии и вот теперь угодил в НКУ. Два таких удара всякого могли бы выбить из колеи.

— Господа, — заявил Пижон, — наши предыдущие беседы обогатили нас ценными сведениями о привычках нашего шефа. Подытожим добытую благодаря нашим личным наблюдениям информацию: а) Прощаясь, он говорит по телефону «Всего хорошего». б) Он часто использует привычное выражение «таким образом, чтобы». в) Он почесывает у себя между ног. г) Он бросает чесать лишь для того, чтобы начать грызть ногти.

— Все ТОЧНО, — подтвердил

Видаль.

— Однако я тут пораскинул мозгами, — продолжил Пижон, — и решил, что наши взгляды относительно последнего пункта расходятся: ногти он не грызет.

— Как не грызет, у него всегда пальцы во рту! — возразил Леже.

— Да, — уверенно произнес Пижон, — но сначала он сует их в нос. Весь процесс видится мне следующим образом: шеф скоблит зубы, чтобы наточить ногти, потом сует их в нос и вынимает уже с содержимым носа. Потом он вытирает слизь, прилипшую к концам его фаланг, после чего смакует плод своих трудов.

— Так и есть! — подтвердил Леваду. — Ни прибавить ни убавить. Во всяком случае, пока не прибавить.

— И все же скука какая, — заметил Видаль, — обалдеть можно.

— Мухи мрут! — подтвердил Пижон.

— Хорошо бы сейчас на улицу! — бросил Леваду, и его глаза цвета жженого топаза затуманила скоротечная печаль.

— А я не скучаю, — подал голос Леже. — Наоборот. Да тут еще благодаря весьма хитроумной системе расчетов, приведенной в «Бюллетене неофициальных французских консультантов-страхователей», я недавно осознал, что перевалил через середину среднестатистической жизни. Так что самое тяжелое позади.

На этой утешительной ноте они расстались. Пижон возвратился к себе в кабинет немного вздремнуть. Виктор взялся за английский, а Леваду — за подготовку к экзамену в Центре Повышения Хвалификации — в конце года ему предстоял жтлмсн. Он намылился покинуть МКУ, а диплом ЦПХ очень бы пригодился, вздумай он впоследствии сюда вернуться.

Рене Видаль засел было за парштурм. Он играл на гармонической трубе в любительском джазовом оркестре Клода Абади, и это отнимало ужас сколько времени.

В качестве побочного занятия все они разрабатывали спецификции, полную ответственность за которые, когда они уже были готовы, брал на себя Первый заместитель главного инженера Полквост, человек редкого великодушия.

Глава V

Оставшись один в своем кабинете, Рене Видаль принялся за неотложную работу — перфорацию листов для заметок по кадровым вопросам.

Он едва ли десять минут дырявил бумагу, когда вдруг задребезжал внутренний телефон.

Видаль взял трубку:

— Алло? Господин Видаль? Это мадемуазель Мешаль.

— Здравствуйте, мадемуазель, — сказал Видаль.

— Здравствуйте, месье. Тут один господин хочет видеть господина Полквоста.

— По какому вопросу? — спросил Видаль.

— По вопросу белых перчаток, однако очень трудно разобрать, что он имеет в виду.

— Белых перчаток? — пробормотал Видаль. — Значит, речь идет либо о коже, либо о текстиле. Тогда это ко мне. Пусть он поднимется сюда, мадемуазель. Так как господин Полквост на отчете, его приму я. Кстати, как его зовут?

— Господин Жормажор, месье. Значит, я посылаю его к вам.

— Посылайте. Видаль положил трубку.

— Такая досада, ребята! — сказал он, приоткрывая дверь к Леже и Леваду. — Посетителя принесло.