Скользкий склон (с иллюстрациями)
Шрифт:
— Их там уже не было, — объяснил мужчина и поскрёб затылок — там, где могли быть волосы. — Штаб был пуст. Словно они откуда-то знали, что мы вот-вот появимся. Ну, всех всё равно не победишь.
— Может, нам удастся поймать кого-то, когда мы сожжём Карнавал, — заметила женщина низким глубоким голосом.
— Карнавал? — нервно переспросил Олаф.
— Да, конечно, — подтвердила женщина и поскребла там, где у неё могла бы быть борода. — Члены Г. П. В. спрятали важную улику в статуэтку, которую продали на Карнавале Калигари, так что нам надо будет его сжечь.
— А я его уже сжёг, — сказал Граф Олаф.
— Целиком? —
— Целиком, — нервно улыбнулся Олаф.
— Поздравляю, — промурлыкала женщина. — А ты, Олаф, лучше, чем я думала.
Граф Олаф явно успокоился, как будто не знал, чего ждать от этой женщины — похвалит она его или обругает.
— Это всё ради главной цели, — заметил он.
— У меня есть для тебя награда, Олаф, — сказала женщина.
Солнышко увидела, как она, пошарив в кармане костюма, вынула из него перевязанную толстой верёвкой стопку бумаги. Бумага была совсем истёртая, словно много раз переходила из рук в руки и её без конца перепрятывали, а может быть, даже делили на несколько частей, возили по городу в конных повозках, а потом снова складывали вместе — в полночь, в книжной лавке, замаскированной под кафе, замаскированное под магазин спортивных товаров. Глаза Графа Олафа засверкали и вытаращились, а грязные пальцы потянулись к бумаге, точно это было состояние Бодлеров.
— Дело Сникета! — приглушённым шёпотом проговорил он.
— Целиком, — подтвердила женщина. — Все до единого чертежи, карты и фотографии из единственного дела, которое может привести нас всех за решётку.
— Целиком, кроме, разумеется, тринадцатой страницы, — пояснил мужчина. — Мы же знаем, что Бодлеры украли эту страницу из Кошмарной Клиники.
Гости уставились на Солнышко Бодлер, которая вся съёжилась от ужаса.
— Суршми, — пробормотала она. Ей хотелось сказать нечто вроде «У меня её нет, она у моих брата и сестры», но переводчик оказался ни к чему.
— Бумага была у старших сирот, — сказал Олаф, — но я совершенно уверен, что они погибли.
— Тогда все наши трудности развеялись вместе с дымом, — сказала женщина с волосами, но без бороды.
Граф Олаф схватил дело Сникета и прижал его к груди, словно это был новорождённый младенец, хотя злодей был не из тех, кто стал бы нежно относиться к новорождённым детям.
— Это лучшая награда в мире, — сказал он. — Пойду прочитаю его прямо сейчас.
— Мы прочитаем его вместе, — возразила женщина с волосами, но без бороды. — В нём раскрываются тайны, о которых нужно знать нам всем.
— Но сначала я хочу подарить кое-что и твоей подруге, Олаф, — сказал мужчина с бородой, но без волос.
— Мне? — спросила Эсме.
— Я нашёл это в одной из комнат штаба, — объяснил мужчина. — Никогда ничего подобного не видел, но с тех пор, как я был волонтёром, много воды утекло. — И он с хитрой улыбкой вытащил из кармана небольшую пурпурную трубочку.
— Это что? — спросила Эсме.
— Думаю, сигарета, — ответил мужчина.
— Сигарета! — обрадовалась Эсме, улыбнувшись
— Надеюсь, тебе понравится, — сказал мужчина. — Попробуй. У меня тут достаточно спичек.
Мужчина с бородой, но без волос поджёг кончик пурпурной трубочки и протянул её подруге Олафа, а та схватила её и сунула в рот. В воздухе разлился резкий запах, словно от пригорелых овощей, и Эсме Скволор закашлялась.
— В чём дело? — низким голосом спросила женщина. — Я думала, тебе нравится то, что сейчас в моде.
— Нравится, — кивнула Эсме и закашлялась ещё сильнее.
Солнышко вспомнила о мистере По, который вечно кашлял в свой платок, а Эсме всё кашляла и кашляла и наконец уронила пурпурную трубочку на землю, где из неё повалил густой пурпурный дым.
— Я люблю сигареты, — объяснила она мужчине с бородой, но без волос, — но предпочитаю длинные мундштуки, потому что мне совсем не нравится вкус и запах, и к тому же курить очень вредно.
— Сейчас речь не об этом, — нетерпеливо сказал Граф Олаф. — Пошли ко мне в палатку, прочитаем дело. — И он направился к палатке, но остановился и свирепо глянул на сотоварищей, которые потянулись за ним. — А вы тут ни при чём, — заявил он. — В этом деле раскрываются тайны, о которых вам знать не положено.
Зловещие гости засмеялись, забрались в палатку вслед за Эсме и Графом Олафом и опустили полог. Солнышко стояла вместе с Хьюго, Колетт, Кевином и двумя женщинами с напудренными лицами и молча глядела им вслед, выжидая, когда развеется зловещая аура.
— Что это за люди? — спросил крюкастый, и все обернулись и увидели, что он вернулся с рыбалки. С его крюков свисало по четыре лосося, с которых капала вода Порченого Потока.
— Не знаю, — ответила одна из женщин с напудренным лицом. — Но я от них начинаю ужасно нервничать.
— Если они друзья Графа Олафа, — спросил Кевин, — то они такие же скверные, как он, или ещё хуже?!
Труппа переглянулась, но отвечать на вопрос человека с равнодействующими руками никто не стал.
— А что имел в виду тот человек, когда говорил «Нет дыма без огня»? — спросил Хьюго.
— Не знаю, — сказала Колетт.
Подул холодный ветер, и Солнышко увидела, как Колетт изогнулась настолько причудливо, что стала почти словно дым пурпурной трубочки, которую курила Эсме.
— Забудьте о подобных вопросах, — сказал крюкастый. — У меня другой вопрос: как ты, сиротка, собираешься приготовить лососину?
Крюкастый выжидательно глядел на Солнышко, однако младшая Бодлер ответила ему не сразу. Солнышко задумалась, и то, над чем она задумалась, преисполнило бы Вайолет и Клауса гордостью за неё. Клаус гордился бы ею, потому что она задумалась над выражением «Нет дыма без огня» и о том, что бы оно могло означать. А Вайолет гордилась бы Солнышком, потому что младшая Бодлер думала ещё и о лососях, которых принёс человек с крюками, и о том, что бы такое изобрести, чтобы выпутаться из беды. Солнышко смотрела на крюкастого и думала изо всех сил, и у неё было такое чувство, словно её брат и сестра здесь, рядом, — Клаус помогает ей понять, что значит это выражение, а Вайолет — кое-что изобрести.