Скользкий

Корнев Павел Николаевич

– Я откуда знаю? – развел руками Григорий.

– А кто знать будет? Вот вызову сейчас наряд…

– Перестань, золотце. Вернусь, все улажу. А сейчас, правда, времени нет.

– Ладно, проходите, – вернула документы «золотце». – В следующий раз не пропущу, и не надейся.

– Да я и не надеюсь. – Гриша передал мне бумаги и указал на выход.

Один из караульных набрал код и с трудом распахнул массивную створку двери. Мы прошли в нее и оказались в длинном коридоре со стенами из неоштукатуренного

красного кирпича. Коридор упирался в перекрывающие проход железные ворота.

– Еще и дезертир, – ни к кому не обращаясь, вздохнул шедший позади Хан.

– Что значит – еще? – остановившись, развернулся к нему я. – Что за намеки?

– Тебе видней, – кисло усмехнулся Хан и прошел мимо.

– Чего ты к нему цепляешься? – одернула меня Вера. – Не трогай, меньше пахнуть будет…

– Да кто его трогает? – вздохнул я.

Трону – действительно запахнет. Летом трупы весьма быстро разлагаться начинают.

– Елки! – Уже подошедший к выходу из коридора Первый зажал шею рукой. – Что за дела? Жжется!

– Ничего страшного, – успокоил его колдун. – Нас сейчас сканируют, вот заклинание татуировки и вошло в резонанс.

– А у тебя как? – повернулся Первый к брату. – Жжется?

– Нет, чешется только.

Мы дождались, когда откроются створки ворот, прошли еще через одну комнату с солдатами Гарнизона – уже опухший от безделья колдун на нас даже не взглянул – и вышли на крыльцо.

Все, стена осталась позади. Здравствуй, воля!

Городские ворота находились метрах в семидесяти левее и, судя по количеству телег и бестолково суетившемуся на дороге народу, проблемы с въездом-выездом пока решены не были. Неужели до сих пор уродов не разогнали?

– Ждите нас у палаток, – распорядился Гриша, указав на торговый пятачок метрах в двухстах от ворот. – Сергей Михайлович, пойдемте с нами.

– Далеко?

– Нет, надо с парой формальностей разобраться.

Конопатый, дядя Женя и Ялтин отправились к городским воротам. Мы перетащили вещи к крайним палаткам, и близнецы сразу же умотали побродить между ларьков. Немного постояв, Напалм закурил и тоже исчез в соседнем торговом ряду.

Я посмотрел на кислую физиономию Хана и повернулся к Вере:

– Пойдем, может, перекусить чего-нибудь купим?

– Да сейчас уже Григорий придет, – покачала головой девушка и хихикнула. – Конопатенький…

– А я пройдусь. Тебе взять чего?

– Нет, спасибо.

Пристроив свою сумку рядом с рюкзаком девушки и положив сверху винтовку, я пошел посмотреть, что делается у ворот. Может, новости какие узнаю. А то живу как в лесу…

Людей у торговых палаток и ларьков сегодня толкалось куда больше, чем обычно. Оно и понятно – обозникам и покушать надо, и развлечься как-нибудь. А телег скопилось ого-го сколько.

Вскоре

мне порядком осточертела эта толчея, и, выйдя из торговых рядов, я направился к воротам – посмотреть на царившее там столпотворение. Телеги выстроились в длинную вереницу, меж ними сновали коробейники, но купцам и охране сейчас было не до их товаров. Им бы в Форт. Все немного на взводе. Того и гляди до мордобоя дойдет. Вот сунется кто в обход очереди и такое начнется… Пока самоубийц не находилось.

– Аркаша! – заорал я, заметив знакомую розовощекую физиономию Демина, который покупал в продуктовой лавке хлеб и вино. – Здорово!

– Держи краба, – обрадовался Демин и сжал мою ладонь своей здоровенной лапищей. – Лед, что у вас там происходит?

– Уроды буйствуют, – объяснил я.

– Дожили. Их что, из Гетто выпускать начали?

– Сбежали.

– Идиотизм. Из-за этих клоунов столько бабок сейчас в трубу улетает…

– Да ладно, не твои же, – усмехнулся я.

– Как не мои? Знаешь, почем здесь булка хлеба сегодня?

– Да перестань ты, не обеднеешь. – Я подергал Аркашу за рукав расстегнутого полушубка. – Ты никак с Северного полюса?

– Иди ты знаешь куда? Когда уходили, по ночам так подмораживало – мама не горюй. – Демин несколько раз махнул полой, обдувая себя воздухом. – А в телеге оставить нельзя – упрут. Только отвернешься – сразу упрут. Сволочи.

– Спаришься.

– Спарюсь. А куда деваться? – Демин поправил торчащее из кармана горлышко бутылки. – Я уродов понять не могу. Чего в Гетто не сидится? Кормят-поят. Работать не заставляют. Все за казенный счет. Нет же – вылезли. В натуре, уроды.

– Их как раз из Гетто выгнать предложили.

– Это кто такой умный выискался?

– Лига.

– Совсем бабы сбрендили, – с копченым окороком от мясной лавки к нам подошел парень только самую малость похлипче Аркаши. А может, и не хлипче. Просто повыше, вот и кажется. – Привет.

– Привет, – ответил я на рукопожатие. Узкое острое лицо точно раньше видел, а как зовут – не помню. Но кто-то из постоянных Аркашиных подельников, в смысле напарников.

– Не скажи, Миха. Тут политика. Точно тебе говорю, – не согласился с ним Демин. – Соль взял?

– На фига?

– Не на фига, а надо. – Аркаша достал из кармана пластиковый пакет, развернул и положил в него буханку хлеба. – Может, чего горяченького сварим.

– Я не понял: все суетятся, а вы обед готовить собираетесь? – указал я на царившую перед закрытыми воротами толчею.

– Война войной, а обед по расписанию. – Миха сунул окорок Демину в пакет. – Вино взял?

– Взял. – Аркаша похлопал по торчавшему из кармана горлышку. – А не суетимся мы потому, что все равно в Форт сегодня уже не попадем. Припозднились.