Скользкий
Шрифт:
– Хреново, Лед, бегаешь, – остановился напротив меня Хан.
– Чего? – не расслышал я.
– Бегаешь, говорю, хреново. Ничего, я твоим физвоспитанием еще займусь. Будешь у меня кроссы наматывать.
– Отскребись, – продолжая смотреть на труп, совершенно спокойно ответил я.
– Что ты сказал? Ну-ка, повтори! – напрягся Хан.
– Отскребись! – на этот раз по слогам отчетливо выговорил слово я, чтобы он уж точно правильно меня понял и не пришлось повторять снова.
– Ах ты, щегол! Да я тебя! – Хан замахнулся, но его остановил окрик Гриши. Выругавшись,
Я убрал палец со спускового крючка, поднялся на ноги, повесил винтовку на плечо и нетвердой походкой пошел догонять остальных. Слух полностью так и не восстановился, и поэтому разговор Гриши и Хана доносился до меня лишь частично.
– …не трогай…
– И не таких обламывал…
– …зарежет…
Ну почему сразу – зарежет? Я и пристрелить могу.
Немного приотстав от всех на мосту, я остановился посмотреть, как капавшие из носа капельки крови сворачиваются в грязной воде и бурыми хлопьями уносятся течением.
Когда наконец перешел через речушку, на той стороне моста меня уже поджидал Ялтин, который почти насильно заставил выпить отвратительное на вкус зелье. Думаю, едва усевшись в подогнанную к складу «Ниву», я отрубился именно из-за него. И уверен, что только благодаря ему, когда очнулся на базе, голова уже нисколько не болела. Да и со слухом полный порядок.
Поднявшись со стула, я несколько раз моргнул, потер виски и подошел к стоявшим перед картой Форта Илье и Сергею Михайловичу. Кроме них, в комнате больше никого не было.
– Думаете, повышенный фон там от мозговертов, а не от «Плевка дракона»? – сгибая в руках указку, спросил Илья у колдуна.
– Уверен, – заявил тот и повернулся, услышав мои шаги. – Как самочувствие?
– Нормально. Долго в отрубе был?
– Часа два. – Колдун посмотрел на часы и заторопился: – Все, мне бежать пора. До завтра.
– Я б вас подбросил, – предложил Илья.
– Да мне здесь пешком быстрее, – отказался колдун.
– Тогда до завтра, – бросив указку на стол, попрощался Линев.
– А что у нас завтра? – поинтересовался я планами Ильи.
– А завтра у нас выезд в Рудный. – Линев достал из кармана сложенный вдвое конверт и протянул мне.
– Зашибись. – Я поежился от воспоминания о ледяных големах. – Это что?
– Документы о твоем переводе из Патруля в Дружину. Не забудь завтра с собой взять, а то на пропускном пункте проблемы будут.
– Хорошо. – Я убрал конверт в карман куртки.
– Про Ворона узнал что?
– Узнал. В декабре прошлого года он работал на Мухомора и, когда того застрелили, заныкал крупную партию «сапфирового инея». – Упомянув про наркотики, я сделал паузу, но Илья промолчал. – «Инеем» он в Лудине после ранения от рейнджеров откупился и теперь его разыскивает Штоц…
– Штоц?
– Да. Ворон пытается выйти на производителей мозговертов, зачем, пока не знаю. – Я замолчал, выдав заранее заготовленную полуправду. По идее, все это Илья и сам должен знать. Так что я и Ворона не сдал, и у Штоца, глядишь, проблем прибавится.
– Самого его не нашел?
– Нет, –
– Хорошо. Завтра у юго-восточных ворот в десять. И не опаздывай, – Илья отвернулся от меня к карте Форта.
Я вернулся к стулу и проверил винтовку. Порядок. Надо только перезарядить.
А операция, значит, в Рудном. Очень интересно. Выходит, я не ошибся, предположив, что нужен Илье в качестве проводника? Одно странно, до Рудного рукой подать, и дорога хорошая. Могли бы и своими силами обойтись. Или что-то еще намечается? В любом случае надо делать ноги до того момента, как в моих услугах пропадет необходимость. А вот еще вопрос весьма серьезный: когда срываться – до операции или после? Ладно, по обстоятельствам определюсь.
Все, надо пойти шмотки из арсенала забрать и валить отсюда. Мне еще с ночлегом что-то решать придется. И патронов неплохо подрезать бы, раз Григорий разрешил.
Я толкнул оказавшуюся открытой дверь арсенала, зашел внутрь и спросил у заканчивавшей упаковывать внушительных размеров рюкзак Вероники:
– Не знаешь, где здесь патроны двенадцатого калибра?
– Держи. – Девушка кинула мне связку ключей. – Вон тот ящик в углу. Только Илья оттуда почти все выгреб.
Поймав связку, я подобрал ключ и отпер ящик. И что у нас здесь имеется? М-да, не густо. Почесав затылок, переложил к себе в сумку последние пять зажигательных патронов и два патрона с посеребренной дробью. Вот собственно и все. Больше ничего интересного нет.
Не утерпев, я тут же распечатал полученный от Ильи конверт и начал просматривать вложенные в него бумаги. Разрешение на вынос оружия из Форта, приказ о моем временном откомандировании из Патруля в Дружину…
Что?! Ах ты, так тебя разэдак! Илья – подонок!
Глубоко вздохнув, я попытался успокоиться и медленно вложил документы обратно в конверт. Да, сделал он меня, технично сделал. Подъемные, блин. Пятьсот рублей, ага, как же! В приказе от двадцать девятого декабря черным по белому написано: «с сохранением жалованья»! Да мне последние месяцы рублей по пятьдесят – шестьдесят закрывали! Плюс пайковые. То на то и выходит. Получается, этот нехороший человек мне мое же жалование под видом подъемных и впарил.
Кое-как успокоившись, я решил, что все не так цинично, как мне показалось. Деньги-то мне выплатили. И какая разница, под каким соусом? Я ведь их получил. И уже, между прочим, потратил. А приказ, как ни крути, явно задним числом подписан. Чья заслуга? Ильи. Так что все в порядке.
Если уж на то пошло, то без этого распоряжения быть мне дезертиром. Из рейда я вернулся, значит, вполне бы мог отделаться месячником на Северной промзоне, но и месяц там дорогого стоит. Я это к чему: без этой бумажки меня на пропускном пункте будут мурыжить до тех пор, пока из Патруля не приедут. И вообще, мне, считай, крупно повезло: первый раз Смирнов отмазал, второй раз без проверки сектанты провели. А с бумажкой этой все чин по чину: подписи, печать… Хорошо, что сегодня с утра из Форта рвануть не попытался, загремел бы, на фиг, в штрафняк.