Скользящие по краю войны
Шрифт:
Терпение наше кончилось, и он пошел на общий курс дрессировки. А заодно с ним курс дрессировки прошли и мы – неопытные собаководы.
Инструктор, очень хорошенькая девушка, несмотря на свой хрупкий вид, оказалась жестким учителем. На первом же занятии она расставила акценты: она дрессирует хозяев, мы дрессируем своих собак. Для особо непослушных, избалованных хвостатых учеников у нее был наготове кожаный хлыстик, знакомство с которым сразу приводило гулен и драчунов в чувство и заставляло особо ценить своих добрых и терпеливых хозяев. Майкл оказался талантливым учеником.
Потом муж прошел с ним и курс защитно-караульной службы. Сам так увлекся дрессировкой, что выучился на кинолога. Стал давать уроки.
Глава 3
Однажды, вернувшись с работы, во дворе своего дома я обнаружила незнакомую собаку. Чистокровная немецкая овчарка, очень крупная сука на высоких мускулистых лапах. Спина темная, лапы и живот светло-серые. Короткая, лобастая морда, не очень большие круглые карие глаза посажены близко к переносице и напоминают глаза умной старой обезьяны.
Собака посмотрела на меня каким-то уставшим взглядом и равнодушно отвернулась. Даже не сделала попытки подойти, познакомиться.
– Это что за явление на нашем дворе? – спросила я прямо с порога.
Муж давно мечтал о породистой овчарке. Элитные собаки стоили недешево. Я, конечно, знала о его мечте, но денег на дорогую собаку у нас не было. Он хотел щеночка, вырастить и воспитать, используя свой богатый опыт собаковода. А эта собака совсем не молодая, а даже наоборот – старая.
– Вот, смотри, – муж протянул мне бумагу.
Договор, заверенный юристом: "Питомник такой-то передает такому-то на ответственное содержание суку породы немецкая овчарка, кличка Бруна Даури.
Если у собаки появится приплод, то щенки делятся пополам между заводчиком и питомником. В случае ненадлежащего ухода за собакой питомник имеет право изъять собаку у заводчика".
К договору прилагалась родословная, из которой следовало, что дедушки и бабушки, отец и мать – все проживали аж в самой Германии, а собака – чемпионка Украины и победитель международных выставок. Да, знатная птица!
– Ее списали из питомника, повязали в последний раз. Старая уже. Выработала свой ресурс. В питомнике содержать стало невыгодно. Если получится, будет у нас перспективный щенок.
– А если не получится?
– Ну, что ж, будет доживать свой век у нас.
Немного кольнуло, что муж не посоветовался со мной, принимая такое серьезное решение. Животных я очень люблю, поэтому делать обиженный вид не стала. Взяла на кухне «вкусняшку» и пошла знакомиться с новым членом семьи.
Собака позволила себя погладить, но совершенно равнодушно. Как будто она уже потеряла всякий интерес к жизни и не ждала от людей ничего хорошего. "Ладно, подожди, ты еще увидишь светлые деньки", – подумала я.
Хорошее питание, уход за шерстью, регулярные прогулки принесли результат. Собака поправилась, шерсть стала блестящей, и только глаза оставались грустными.
На дворе стоял июнь, и беременная мучилась от жары. Я взяла за правило каждый день гладить и жалеть ее: "Бедная девочка, плохо тебе, потерпи, скоро будет
Хозяйка питомника предупредила, что щениться наша подопечная будет тяжело. За день до срока ее надо доставить в питомник. Они окажут ей квалифицированную помощь.
И вот час «Х» настал. Я пришла с ночной смены и застала несчастное животное забившимся в угол за сараем. Собака, тяжело дыша, подняла на меня полные боли глаза.
Мужа дома не будет до вечера. Надо срочно что-то делать. Созвонилась с питомником. Вызвала такси. В машину несчастная забралась без сопротивления. Нас встретили, сняли с Бруны ошейник с поводком, увели в специальное помещение, где, по словам хозяйки, у собаки не раз принимали щенков.
Я пошла домой. Договорились созвониться, когда все закончится. До вечера несколько раз звонили узнать, как дела. Наконец нам сообщили, что родилась одна очень крупная девочка.
На следующее утро пошли с мужем забирать домой маму с малышкой. Наталья, так звали хозяйку питомника, принесла нам маленький черный комочек, такой плотненький, с коротенькими розовенькими лапками, слепой губастой мордочкой и толстеньким, как прутик, хвостиком. Обычно новорожденные щенки немецкой овчарки весят триста – триста пятьдесят граммов. Наша потянула на полкилограмма.
Пока мы умилялись, осматривая малышку, мать крутилась возле нас, наверно переживая, что опять, как и много раз прежде, у нее заберут ребенка.
Щенка уложили в застланную пеленкой коробку и направились к выходу. И тут Бруна неожиданно, опершись на задние лапы, передние положила мне на плечи и стала лизать мою щеку.
– Ах ты, лиса! Не переживай, и ты пойдешь с нами. Сейчас все пойдем домой! – засмеялась я.
Наталья с досадой передернула плечами:
– Что это с ней? Я такого от нее никогда не видела, она ласкаться совсем не любит.
Муж тоже чувствовал себя неловко – хозяин-то теперь он.
Дома маму с ребенком поселили в просторном вольере. Бруна души не чаяла в своей последней дочке. Вылизывала, еле касаясь языком, всем своим видом выражая, насколько дорога ей эта малышка.
Малую назвали Таис, проще – Тася. В клубе собаководов нам сообщили букву, с которой должно начинаться имя новой собачки. Таис – мы выбрали сами. Она росла, окруженная любовью всей нашей стаи: матери, меня, мужа, нашей дочери, которая в то время училась в университете в Донецке, но каждые выходные приезжала домой.
Как-то раз зимой пошли с мужем, Бруной и подросшей Таськой гулять на пустырь за домами. Взяли теннисный мячик. Стали закидывать его подальше, побуждая собак отыскать и принести его назад. Бруна сначала, как обычно, была равнодушна. Но потом что-то щелкнуло у нее в голове, и она отдалась игре. Радостно понеслась на своих длинных, породистых лапах за летящим мячом, схватила его в пасть и, уворачиваясь от наскакивающей Таськи, побежала к мужу. Села перед ним, как положено воспитанной собаке. Отдала по команде мяч, а потом, от нетерпения крутясь на месте, присела, ожидая, когда игрушка полетит снова.