Скользящий по линиям жизни
Шрифт:
О чем это я, ах да. Так вот дочь Клавдии, Евдокия, колдовать не умела. Жила как все. Мужика себе хорошего нашла, меня, значит.
...
Я от такой новости икнул, но Прохор даже не смотрел в мою сторону и не заметил моего изумления.
...
Хорошая была Евдокиюшка. Дочку мне родила, красивую такую. Малышку назвали Маргариткой. Жили мы счастливо, пока я выпивать не стал. Да не выпивать, а бухать каждый день. А как тут не пить, если тёща ведьма настоящая? Клавка то ругала меня иногда, но зла не делала. Пока я не... да, что уж тут? Девка одна начала
И всё было хорошо, пока я Нюрку то не зажал в хлеву по пьяни, ну и утром только угомонились мы с ней. А потом протрезвел и страшно стало, что жена или тёща прознают. Не зря боялся...
Прохор опять сел и поднял на меня влажные глаза.
– Помоги, мил человек, – просящим голосом произнес он. – Если ты папиросу делать умеешь, сотвори мне бутылочку водочки. Нужно мне.
Я без вопросов сделал Прохору бутылку водки и два гранёных стакана. Тот лихо её откупорил и хлебнул прямо с горлышка.
– Казёнка, – радостно вскрикнул Прохор и потянулся за стаканами, которые мгновенно наполнил.
Я, не дожидаясь очевидной просьбы, создал полотенце, а на нём нехитрую закусь. Соленые огурчики, помидоры, колбасу и хлеб. Сразу появился кувшин воды и пара чашек.
Прохор одобрительно посмотрел на меня и похвалил:
– Смышлёный!
Затем поднял гранёный стакан с водкой и задумчиво произнес:
– Чудной стакан какой. До войны таких не было.
Потом спохватился и подал второй мне. Мы чокнулись и он залпом осушил свою посудину.
– Ух, – только и смог издать Прохор и начал интенсивно закусывать.
Я поставил не выпитый стакан на траву и, выбрав самый сочный огурчик, с удовольствием начал его поедать.
– Ты чего это не пьёшь – беззлобно спросил Прохор, наливая себе ещё.
– Да мне с Нюрой нужно встретиться, а она к алкоголю плохо относится, – попытался я угадать весомую причину моей трезвости.
– Это да, – закивал Прохор, – лучше трезвым к ней идти.
Он резко опрокинул в себя ещё полстакана и хмельным взглядом покосился на пустую поллитровку, а потом на мой полный стакан. Я понял, что он уже не сможет рассказать мне чем всё закончилось и кивнул, разрешая то, что уже не требовало моего одобрения. Прохор мощными глотками опустошал мой стакан...
Я создал одеяло и прикрыл отрубившегося в пьяном экстазе Прохора. Он уже во всю храпел, когда я двинулся по направлению к центральной площади этой странной деревеньки.
Избы были покосившиеся и явно заброшенные. Кривые заборы уже почти развалились, а вместо ухоженных грядок возвышались сорные травы. Кое-где виднелись разросшиеся кустарники малины и смородины – я пару раз останавливался, чтобы отведать ягод. Они были сочными и сладкими. Есть я их не боялся, так как сейчас был в гостях, из которых меня не погнали паршивой метлой, значит и травить
Так, не спеша, я дошел до красивой избы, стоящей около того, что можно было принять за небольшую деревенскую площадь. Даже, скорее, просто ровную площадку метров двадцати в диаметре.
Около избы в тени огромного дуба была срубленная из бревна столешница, у которой стояли напиленные чурбаки вместо стульев. Я присел на один из них и внимательно огляделся. Никого не было, хотя я чувствовал, что на меня кто-то смотрит.
– Здравствуй Нюра, – проговорил я в пустоту и добавил. – Меня Сергей зовут, я с миром пришел.
– Знаю, что с миром, – ответил знакомый женский голос за спиной.
Я оглянулся и увидел хозяйку этого сна. На меня с интересом смотрела пожилая статная дама в ярком коротком сарафане и почему-то в валенках. В старых таких валенках до колена. Они были чистыми, но очень изношенными. Нюра была красивой – приятное и миловидное лицо, черные волосы, собранные в пучок, а в ушах явно самодельные, но очень симпатичные серьги.
Она подошла почти в плотную и положила свою ладонь мне на плечо.
– Живой, – констатировала она. – Сам пришел, не побоялся? А если бы я тебя пришибла? Мысль-то меня посещала такая.
– Ну и пришибла бы, – безразлично согласился я. – Только зачем тебе это делать?
– И то верно, – согласилась она и присела рядом на чурбак.
– Угостить тебя чем-нибудь, – спросила Нюра, видимо вспомнив основы гостеприимства.
– Водички бы выпил или соку берёзового, – попросил я.
Она даже не пошевелилась, а передо мной на столе появились две кружки, одна с водой, другая с соком. Я выпил обе и поблагодарил. Мы посидели молча.
– Надоело тебе здесь уже? – решился я начать разговор.
– Ишь ты, я то думала, что ты про Таньку начнёшь беседу вести, а ты удивил. Не всё равно тебе значит, как я тут живу, – недовольным голосом ответила она. – Сердобольный или психологов всяких начитался? Теперь на мне тренируешься? – голос её становился неприятным, а вокруг начал сгущаться воздух.
– Да смотрю я на тебя Нюра и понять не могу, как такое получилось. Ты ведь тульпа. Судя по всему Клавдия тебя создала ещё в девятнадцатом веке. И по всем правилам после её смерти ты должна была раствориться и перестать существовать. А ты до сих пор существуешь. Чудно это и не понятно мне. Ведь тульпа – это часть создателя… Или я ошибаюсь?
– Ошибаешься, конечно, – улыбнулась Нюра. – Я не часть чего-то, я нечто иное.
– Расскажи, а, – попросил я.
– Странный ты, – внимательно осматривая меня сказала Нюра. – Ну да ладно. Её взгляд стал грустным и она начала вспоминать…
Я помню голос. Он звал меня по имени снова и снова. Я, как будто, просыпалась, но очень медленно. Случайные картинки кружились и уносили моё восприятие в небытиё. Я не могла ни на чем сконцентрироваться и была всем сразу. А потом меня зафиксировала Клавдия. Она выделила самую стабильную мою часть и энергетически привязала её к себе и я осозналась. Осознала себя и то, что меня окружало.