Скоморох
Шрифт:
— Что случилось?
Остромир заметил, что все вокруг прислушиваются к разговору. Он нахмурился:
— Что встали? Работайте, работайте! Чтоб мне к вечеру будку сколотили! А то велю Косолапому вас порвать, нерадивых.
Тут же застучали топоры, запели наструги — холопы вернулись к своему занятию.
— Так что произошло?
— Обобрали меня, господин, лихие люди без резани оставили. Все мое состояние на мне теперь, ничего иного не осталось. А собирался я в дальние страны плыть, ремеслом своим чуток подзаработать. На Руси, сами знаете, тесно стало. Попы нас гоняют, а вирники три
— Ну вот, а я думал, что интересное расскажешь. Ты же, как все, за серебром пришел. Да еще за море Удрать собираешься.
— Помилуйте, светлый боярин! Иначе мне по миру идти или в кабалу запрягаться.
— У каждого своя судьба. А не хочешь ли честно заработать свою гривну? Помнится, я звал тебя к себе, да ты не пошел. Теперь, верно, согласишься.
— Я б рад, господин светлый боярин, да в Новогороде мне оставаться тревожно. Похоже, бискуп до ужаса зол на скоморохов. Меня давеча ночью поймать пытались его гриди. Еле утек.
— Лука-то? Он зол. Да за мной будешь как за каменной стеной. Я тебя не собираюсь заставлять скомо-рошить.
Внезапно вперед подался человек в черном. В его глазах полыхали злые огоньки.
— Боярин, сей скоморох — тот самый. Владыка будет вам очень благодарен, если у нас не возникнет разногласий.
— Кто? Радим? Да его даже Коло Скоморохов за своего не считает.
— Владыка о другом ведает. Сей ночью мы упустили именно Радима. Однако теперь он от нас не уйдет, ведь верно, боярин?
Тут Радим и узнал человека в черном. На дворе Боровичка он представлялся как Григорий, диакон Святой Софии. Вот угораздило! Скоморох попятился.
— Радим, извиняй, однако ничего поделать не могу. Дела церковные не в моем попечении. Придется тебе с Лукой побеседовать. Только сильно не страшись, я за твоей судьбой прослежу.
— Ох, помилуйте, господин великий боярин! Не выдавайте! Не дайте попам меня сгубить! — Радим рухнул на колени.
— Если все им честно расскажешь — ничего тебе не будет.
— Что расскажу?
— Все, что спросят.
— Благодарствую тебе, боярин. Владыка сей милости не забудет. Отплатит сторицей, — Григорий легонько поклонился.
За спиной Радима, откуда ни возьмись, появились трое дюжих молодцев в синих плащах. Они несильно, но настойчиво подтолкнули его в сторону ворот. Скоморох не успел надышаться вольным воздухом, как снова оказался в полоне.
Глава 4
Лука Жидята встретил пленника в мрачной каменной клети, насыщенной сыростью и запахом тления. Через небольшое зарешеченное оконце под сводчатым потолком проникал скудный свет. В полутьме угадывались очертания грубо сколоченного стола и пары скамей. Епископ сидел спиной к свету, поэтому разглядеть его лица Радим не мог. В глаза бросились только длинные пышные волосы и густая борода, из-за чего голова Луки казалась непропорционально большой. Перед епископом лежали каравай и головка сыра. Он отщипывал от них небольшие кусочки и отправлял в рот. Проглотив, Лука запивал вином, прикладываясь к глиняному кувшину с тонким горлышком.
Рядом
— Владыка, мы поймали скомороха, — с гордостью заявил Григорий, подходя к епископу.
— Молодцы, — скрипучим холодным голосом ответил Лука. — Поставьте его так, чтобы я видел его глаза.
Несколькими грубыми тычками в бока Радима пе-Редвинули под луч дневного света.
— Помилуйте, владыка! — Скоморох поспешил рухнуть на колени. — Ничего не творил против вас, не заду…
— Пусть вернется на место и помолчит.
Радим получил хороший удар коленом в зубы, но не упал. Сзади его подхватили под руки и поставили на ноги. Отплевываясь кровью, Радим заскулил от боли.
— Какой-то он несурьезный.
— Так скоморох же, владыка, грязный смерд.
— И такие люди замышляют против меня. Ая-яй… Епископ задумался, потом поднялся из-за стола и подошел к Радиму:
— Отвечай, кто тебя послал? Ефрем? Туровид? Имя Ефрема скомороху ровным счетом ничего не говорило. А вот Туровид а Радим помнил хорошо. С этим парубком он как-то угодил в серьезную переделку в Ладоге. Бояре плели интриги, ведьма ворожила, а скоморох оказался между ними. Туровид тоже тогда шкурой рисковал. Однако, как позднее понял Радим, из добровольного интереса. Парубок-то то непростой оказался: из волхвов, верховный заводила Коло Скоморохов. О нем, что ли, епископ расспрашивает?
— Никто меня не посылал, владыка. — Разбитый рот мешал говорить. — Сам пришел. Хотел за море податься.
— Дудика, подоткни ему малость. Удар поддых согнул скомороха пополам.
— Так что насчет Ефрема и Туровида?
— Не вели казнить, владыка! О каких Туровиде и Ефреме молвите? Много их по свету.
— Говори обо всех.
— Про Туровида слыхал. Он заводила Коло Скоморохов.
— Туровида вспомнил. Уже хорошо. А Ефрема не знаешь?
— Слыхал о многих с таким именем. Да не припомню, чтоб свиделся хоть с одним.
— Лукавишь…
— Честно, не знаю! Вот вам крест, владыка!
— Чудно крестишься. Ну, да ты — скоморох, нехристь, что с тебя взять. Как думаешь, Григорий, Ефрем тут действительно ни при чем?
— Сомнительно, владыка. Митрополит в этом деле точно замешан.
— Вот и мне так кажется. Ладно, выкладывай, зачем тебя Туровид в Новгород послал? Что велел?
— Никто меня не посылал, владыка!
— Дудика…
Тяжелый кулак гридя обрушился на голову Ради-Скоморох повис на руках сторожей безвольной уклой.
— Перебрал, Дудика!
— Винюсь, господин…
Епископ вернулся за стол. Он отщипнул сыра и начал жевать.
— Плесните на него.
Гриди приволокли два ведра холодной воды, окатили Радима. Охая, он пришел в себя.
— Говори, — потребовал Лука.
Радим прекрасно понимал, что он может либо честно молчать и снова получить хороших тумаков, либо беззастенчиво врать, оттягивая расправу. Второе явно было предпочтительнее. Сдохнуть от кулаков Дудики он всегда успеет.
— Туровид меня послал. Убьет, если узнает, что я рассказал. Я должен сесть на ладью и плыть за море.