Скоморох
Шрифт:
Радим огорченно покачал головой:
— Ничему не научился…
— Ты о ком? — тихо спросил Туровид.
— Вот об том парне в броне и с плетью.
— Твой ученик?
— Самый худой из них. Правда, мало его учил. Дело поправимое…
— Эй. Ты куда?
Но Радима уже ничто не могло остановить. В мышцах играла немереная силища, душа жаждала схватки.
— Куда прешь, босоногий! — грубо толкнул Радима сторож. — Я скажу, когда пойдешь!
— Плохо же ты с народом обращаешься…
— Что ты несешь, смерд?
— Плеткой своей не маши. Не для того поставлен.
— Что? Ты мне указывать будешь? В поруб захотел, смерд?
— Что за бунт? — С другой стороны моста к Радиму устремился второй сторож.
— Лучше не вмешивайся, — посоветовал скоморох.
Однако слушать его не стали. Брон взмахнул плетью, и… она обрушилась на его товарища. От увечий сторожа защитили доспехи. Он опешил.
Радим швырнул Брона на мостки. Второй сторож потянул меч, но не успел. Поддетый плетью под колени, он упал рядом с товарищем.
— Бунт! — заверещал Брон и тут же получил рукоятью в зубы.
— На, подавись…
Туровид схватил Радима за рукав и потянул к воротам. Надо было уносить ноги, пока не набежала стража. Чудом проскочив меж недоумевающих ратников, спешащих от надвратной башни, скоморохи смешались с толпой, запрудившей Торговую сторону.
— Ты чуть не похоронил все мои труды. Да и себя тоже, — сказал Туровид. — С голыми руками идти против сторожей! Ты долго думал, прежде чем сделать это? Больше так не делай!
— Не буду. А куда мы идем?
— На Ярославово дворище.
— Ты обещал знатный пир, — заметил Радим, поглаживая живот.
— Наешься до отвала. И на судилище над Лукой Жидятой поглядеть не грех.
— Над бискупом? Как так?
— Увидишь.
Внезапно из небольшой улочки послышался девичий голос:
— Радим!
Скоморох повернулся — и переменился лицом:
— Умилка!
Девчушка постояла мгновение, потом скользнула в глубину переулка.
— Умилка! — Радим бросился следом.
— Стой! Куда? — рванулся за ним Туровид. Улочка завернула вбок, потом еще раз. Из-под ног с кудахтаньем полетели куры. Отроковицы нигде не было. Радим несся впереди, Туровид старался не отстать. Не успели они пробежать и полусотни саженей, как попали в засаду. Четыре узловатых дубинки обрушились им на головы. Туровид рухнул как подкошенный. Радим же, благодаря быстроте и сноровке, вильнул в сторону и перекатился под ноги нападавшему. С двумя он бы справился. Однако лихих людей оказалось значительно больше. Его спеленали крепкими волосяными веревками, затянув узел так, что он не мог пошевелить и пальцем. Затем пленника бесцеремонно поволокли во двор.
Там Радима ждал Буслай в окружении десятка отъявленных негодяев. Умилка стояла в углу, обливаясь слезами, ее придерживали за руки Куря и Зяма. Они были явно недовольны компанией, но ничего не могли поделать. Грозный Берсерк, стоя за их
— Вот и скоморох. Недолго же бегал. Хорошо я придумал на Умилку его приманить?
— Ты умен, Буслай, сего не отнять, — загалдели окружающие.
— Зачем я тебе? — спросил Радим.
— Все очень просто. Гривна серебра на дороге не валяется. А твоя голова ровно столько и стоит.
— Мы можем договориться.
— Вряд ли, скоморох. Ты разгневал богов. Лед не прощает, когда жертва избегает его. Ты должен умереть.
— Может, поторгуемся? У меня в одном укромном месте припрятан клад…
— Никакого торга. Я спешу. До меня дошли слухи, что дела нашего бискупа не так хороши, как раньше. Мне нужно серебро, пока его дают. Приступайте, ребятушки…
Паники не было. Скоморох успел привыкнуть к смертельным игрищам, устраиваемым судьбой. Спасут ли его боги на этот раз? Где Туровид? Скорее бы он пришел в себя и показал этим негодяям, чей бог сильнее!
Радиму вывернули руки и склонили к березовой плахе.
— Нет! — закричала Умилка. — Не смейте! Братья старались удержать сестру, зажать ей рот, но отроковица исступленно рвалась к скомороху. На помощь пришел Берсерк. Он легонько тюкнул Умилку обухом секиры. Девчушка обмякла и повисла на руках братьев. Зяма и Куря попытались возмутиться, но были укорочены строгим окриком Буслая. Сейчас он был грозен, как никогда. Пререкаться с суровым татем братья не решились.
Невысокий сгорбленный мужичок, прихрамывающий на правую ногу, примеряясь, коснулся шеи скомороха топором с широким лезвием.
— Хромец! Ты как тут? Помнишь ли меня? — узнал мужичка Радим.
— А то! С радостью отомщу за моего хозяина, мерзкий пересмешник! Бедного Боровичка по твоей вине извели бискупли гриди!
— Я не виновен!
— Боги разберутся!
Топор впился в позвоночник. Хрустнули кости, брызнула кровь. Из горла вырвался предсмертный стон. Отрубленная голова покатилась по опилкам.
Черный омут засасывал скомороха. Он пытался всплыть, бил руками и ногами — но все было бесполезно. Темнота смыкалась плотной завесой. Последнее, что увидел Радим, прежде чем пучина поглотила его, было искаженное ненавистью лицо Луки Жидяты.
Глава 15
Радим смотрел снизу вверх и удивлялся: он еще жив? Странно. Все вокруг залито кровью. Вот и плашка с поваленным на нее телом. Что? С телом? С обезглавленным телом? До Радима медленно дошло, что он видит свой труп.
«Не может быть…»
Вокруг была тишина. Потом к лицу Радима склонился Буслай.
— Похоже, я выпил сегодня лишнего… — проговорил скоморох.
— О, боги! — Буслай вскочил и кинулся прочь. — Заклятие! Он зачарован!