Скоморох
Шрифт:
— А я себя отлично чую. Мне б кун немного на путь-дорогу, а волшбу — ну ее. Будь что будет.
— Неправильно, Радим. Так и живот потерять недолго.
— Нашел чем пугать. Я вон голову терял. Ничего, опять на месте.
— Как знаешь. Без награды не уйдешь, не беспокойся. Гляди, что у меня есть.
Туровид извлек из-за пояса массивный медный ключ.
— Что такое?
— Ты там уже бывал. Следуй за мной.
Радим пожал плечами, но послушно зашагал следом за Туровидом. Они прошли через торг, миновали мост, который нынче обходился без вирника, и оказались в Детинце. По Бискуплей
— Ох, неужто, о чем я подумал!
— Точно, Радим. Заслужил. Забирай, сколько на себе унесешь.
Радима долго упрашивать не пришлось. Скоро в его руках заискрились самоцветы, между пальцев заиграли золотые ручейки.
Глава 17
Получив нечаянное богатство, Радим долго не мог поверить, что он теперь один из самых состоятельных людей в Новгороде. Наверное, только бояре да княжьи огнищане могли похвастаться большим. Живя старыми привычками, скоморох не стал наряжаться в дорогие одежды, приличествующие его нынешнему положению. На торгу он купил добротный шерстяной кафтан, малоношеные сапоги, заплечный мешок, ярко расписанную личину, еще кое-какие вещи, подобные тем, каких он лишился, бегая от гридей епископа. На все про все Радим не потратил и сотой части того, что нагреб в Святой Софии.
Утомленный непривычной ролью покупателя, оглохший от зычных голосов торговцев, Радим сразу согласился остаться на ночь у гостеприимного Остромира. Скоморох предусмотрительно взял с Туровида слово, что тот не будет уговаривать его отправиться вместе в Киев. Туровид слово сдержал. Но поговорить о своей дальнейшей судьбе Радиму все же пришлось.
Только скоморох закрыл глаза, растянувшись на мягкой перине, как в одрину вошел Остромир. Радим поспешил приветствовать посадника:
— Господин великий боярин, благодарствую за кров и почет! Истинно, недостоин я этих благ.
— Может, и так, скоморох. А может, достоин гораздо большего. Оставайся у меня. Ни в чем не обижу. Ремесло твое, знаю, давно тебе опостылело. Более никто не посмеет о нем вспомнить. Будешь у меня по ряду жить. Гривны платить обещаю исправно. Ни в чем отказа не будешь знать. В Новгороде теперь я полновластный господин.
— Рад за тебя, великий боярин. Только почто я тебе? Кроме скоморошества ничего не умею.
— Не прибедняйся. Видел я тебя в деле. Как раньше, когда злое лихо одолел, так и нынче, когда великой силе книг древних противостоял. Владыка был большим знатоком по части волшбы. Тебя ж побить не сумел.
— То не моя заслуга. Сам не ведаю, как вышло.
— Вот, чтоб узнать, и оставайся. Будем вместе загадку разгадывать.
— Прости, великий боярин, не могу. Я за море еду.
— И когда отплываешь?
— Еще не ведаю. Надо с купцами поговорить, может, кто с собой возьмет.
— Не связывайся с этими разбойниками. Разденут и за борт вышвырнут. Ты теперь не бедствуешь. Купи себе лодь по нраву да людей — добрых новгородцев — набери. Я посодействую.
— Благодарствую, великий боярин! Мне даже в голову не приходило, что лодь могу приобресть.
— Привыкай. И не забывай о моей доброте. Надеюсь, ты еще вернешься в наши края.
Не прощаясь, Остромир вышел, оставив Радима
С такими мыслями скоморох уснул, а когда проснулся, уже совершенно не сомневался, что покинет град сегодня же. Остромир действительно подсобил, прислал пронырливого детину, который устроил для Радима покупку совсем новой ладьи. Была она небольшая (хорошо по рекам легко ходить), но крепкая. По словам детины, вышла из рук лучших новгородских плотников. Людей, желающих плыть за море, скоморох нашел очень скоро. Все были крепкие, молодые, полные желания поскорее покинуть град. Сначала Ра-дим не особо разобрался, кто они такие, а потом было поздно что-либо менять. Две дюжины крепких молод-цев не далее как вчера еще были гридями епископа. Нынче же они скрывались от мести всех тех, кого некогда обидели. Даже если кто-то из них узнал Радима, то не подавал вида. Они уважительно кланялись, делали все как велел скоморох. Так что Радим, загрузив ладью самым необходимым, к вечеру был готов отправиться в путь.
Провожать его пришел один Туровид. Обнялись, расцеловались. Их многое связывало, но то, что разъединяло, было сильнее. Туровид и Коло Скоморохов были неразделимы, а Радим не любил ходить гурьбой.
— Бывай, Радим. Удачи тебе в дальних странах. Дадут боги, еще свидимся.
— Ничего не загадываю. Как судьба поведет, пусть так и будет.
— Эх, не смогла наша земля тебя к себе привязать. Жалко.
— Не жалей. Может, и к лучшему, что тут одним прохиндеем меньше станет.
Радим уже собрался крикнуть, что пора отчаливать, как заметил одинокую отроковицу, появившуюся у пристани.
— Умилка!
Это действительно была она.
— Радим! Ты все-таки уезжаешь? — Девушка была опечалена. — И хотел покинуть меня не попрощавшись!
— Я искал тебя. Но, видно, плохо, — солгал Радим. — Прости!
— Я зла не держу. Ты мне ничего не обещал. Вот, возьми на память, — девушка скинула с плеч шерстяной платок. — Пусть он греет тебя в дороге и напоминает о тех, что остались на берегу.
— Спасибо, Умилка! А тебе я хотел бы подарить вот такую безделицу, — он извлек из мешка массивную золотую цепь с подвесками из ярких самоцветов.
— Ты что! Такое богатство!
— Бери! Я теперь не беден, могу позволить себе делать подарки.
— Ты не совершил ничего плохого, чтобы достать такое чудо? — опасливо дотрагиваясь до золота, спросила Умилка.
— Ничего, за что я мог бы корить себя. Надень, красавица-Щеки Умилки залились румянцем. Она потупила взор.
— А то поплыли со мной! Вместе увидим дальние страны! — внезапно прорвало Радима.
— Нет, Радим. Так не выйдет. У меня здесь мои любимые братишки, я не могу их бросить.