Скорбь Тру

Фостер Мелисса

Она крепче сжала губы, чтобы избавить его от своего утреннего «свежего дыхания»:

— Я не почистила зубы.

Он рассмеялся и опустил руки:

— Мой рот был похоронен между твоих ног прошлой ночью. Ты действительно думаешь, что я буду переживать, чистила ли ты зубы?

Что-то изменилось. Может быть, все стало по-другому. Она не была уверенна ни в чем. Его слова прозвучали легко, его улыбка стала более естественной, а его скромный смешок, на самом деле, очень ей понравился, особенно то, как нерешительно он вырвался. Он отдавал ей еще больше, доверял больше,

чем признавался. Она смотрела в его глаза. Видела там облегчение и что-то гораздо более сильное. То, что он ей сказал, было нечто особенным, и ей нужно было это услышать, чтобы она перестала думать о содеянном с сожалением, а только верила в лучшее.

Когда его рот обрушился на нее, она также почувствовала разницу в его поцелуе. Он целовал ее более интимно, придерживая одной рукой за щеку, а другой, придерживая за талию, сплетая их тела вместе. Это был опьяняющий и клеймящий поцелуй. Поцелуй, который говорил «Ты моя, а я — твой».

Это был тот самый поцелуй, которого она ждала всю жизнь.

Когда их губы разомкнулись, он пальцами заскользил по ее щеке, задевая нижнюю губу, затем поцеловал ее снова, теперь уже легко и нежно. Ох, как же ей нравились легкие и нежные поцелуи.

— У тебя идеальный вкус по утрам, — сказал он с гордой усмешкой.

Она сморщила нос.

Как будто доказывая свою точку зрения, он поцеловал ее снова и облизал ее губы.

Она рассмеялась, обожая эту новую версию Трумэна.

— Мне жаль, что я заснула прошлой ночью.

— Мне нет.

— Но ты… — довел меня до оргазма несколько раз, — я не отплатила тебе взаимностью.

— За всю свою жизнь я не касался людей так, как ты прикоснулась ко мне прошлой ночью, — в его словах звучали глубокие эмоции. — Я хочу заняться с тобой любовью, но то, что я хочу с тобой, больше, чем просто близость и масса чувств, которые скапливаются между нами. Это видеть твою сонную улыбку, когда ты прикасаешься ко мне, и слушать все те вещи, которые ты говорила пришлой ночью. Я никогда не думал… Я никогда не думал…

Он обнял ее, прижался щекой к ее макушке.

— Я никогда не думал, что мне кто-то нужен, но я начинаю думать, что я просто ждал тебя.

***

Трумэн насвистывал, стоя возле задней части своего пикапа, маневрируя с матрасом, которое он купил, пока доставал его из кузова, где его ждал Бэр, чтобы помочь занести матрас наверх. Было семь часов вечера, и Дикси приглядывала за детьми. У него было отличное настроение целый день. Линкольн дважды описал его при смене памперса, и даже это не смогло омрачить его день.

— Кто-то расслабился прошлой ночью, — сказал Бэр, хватая матрас.

— Нет, — Трумэн спрыгнул с кузова и сдвинул матрас, чтобы схватить его.

Они несли матрас вокруг мастерской к лестнице, ведущей на балкон. Джемма допоздна проводит праздник в магазине и освободится не раньше девяти, что даст ему время закончить все дела и уложить детей спать.

— Тогда почему у тебя такое хорошее настроение? — спросил Бэр, когда они тащили матрас по

лестнице.

— Потому что она вернулась. И она все исправила.

— Джемма? Она вернулась?

Трумэн не смог не усмехнуться.

— Ага.

— И она спокойно относится к твоему прошлому, к детям и Куинси? — на вершине лестнице Бэр остановился и облокотил матрас о перила. — Открой дверь. Я подержу его.

Трумэн распахнул дверь, и они внесли матрас внутрь.

— Я думаю, что она отлично отнеслась к этому, может не совсем спокойно, но я и не ожидал вообще ее увидеть, — он кивнул на диван. — Давай прислоним его к спинке дивана.

— Достаточно прохладное объяснение покупке матраса, — ухмыльнулся Бэр. — Это значит, что весьма скоро ты получишь разрядку.

— Это не то же самое. Я имею в виду это. Не пойми меня неправильно, она супер горяча, и я жду не дождусь близости с ней, но это не все, чего хочу на самом деле.

— Хорошо, мужик. Я рад за тебя. Не так много женщин есть в этом мире, которые согласятся со всем тем дерьмом, которое присутствует в нашей жизни. Ты что-нибудь слышал о Куинси? — помолчав, спросил Бэр.

— Нет. Я оставил ему сообщение с предложением о помощи… снова.

— Никто не сможет сказать, что ты не преданный сукин сын.

Несмотря на щемящую боль в сердце из-за Куинси, он улыбнулся словам Бэра, думая о Джемме.

— Он член семьи. Я не хочу, чтобы он крутился вокруг детей, когда он так облажался, это не значит, что я всегда буду приходить ему на помощь, — нуждаясь в смене темы, Трумэн пересек комнату, направляясь к нише, где хранил свои инструменты. Куинси был единственным человеком, который мог испортить ему настроение. — Помоги мне. Я хочу снести все эти вещи вниз.

— Все это? — Бэр поднял в недоумении бровь. — Даже верстак?

— Ага. Я сделаю здесь вместо одной спальни две. В итоге, мы построим здесь стену, — он взмахом руки указал, где именно.

— Мы? Разве это не мое жилье?

— Ой, верно. Ты не против? — Трумэн начал снимать инструменты со стены и укладывать их в коробку.

— Нет. Конечно, нет, — Бэр был занят набором сообщения.

— Горячее свидание?

— Да, с моими братьями, — он посмотрел на Трумэна и покачал головой, затем вернулся к своему вибрирующему от пришедшего сообщения телефону. — Булет и Боунс в пути, чтобы помочь, — он засунул свой телефон в карман.

Полтора часа спустя Трумэн, Бэр, Булет и Боунс переместили все личные вещи вниз в автомастерскую и принесли коробки с постельными принадлежностями, подушками, простынями, коврами и другими вещами, которые купил Трумэн.

Трумэн подмел в нише, и они раскатали и постелили там ковер, а также установили кровать.

— Никакого каркаса для кровати? — спросил Боунс.

Трумэн пожал плечами:

— Что я знаю о каркасах для кроватей?

Булет провел рукой по бороде и отпил немного пива. Во все свои шесть футов и пять дюймов он был на два дюйма выше Трумэна и обоих своих братьев. Красочные татуировки вились вокруг его рук, и Трумэн знал, что татуировки также покрывают каждый дюйм его груди и спины.