Скорбящая вдова [=Молился Богу Сатана]
Шрифт:
– Да Бог с ним, с Римом. Хоть нас бы не сгубил…
– Безмудрая овца! – застрожился духовник. – А ведаешь ли ты, что есть суть Третий Рим?
– Я слышала, красот необычайных сей град и государство. Когда читаю в книгах, бывало, мыслю – вот бы позреть!..
– В свое окно позри! После паденья Византии Москва суть Третий Рим!
Она смутилась ненадолго.
– Добро, коль так. Должно, ты лучше знаешь, чем я… Весьма прелюбопытно узнать бы вот, зачем ко мне явился? Сижу, гадаю… Кормилица все сны мне толковала, а ныне нет Агнеи и некому утешить…
– Да как ты смеешь?! – ахнул Аввакум. – Подозревать меня?.. Ума куриного, а спеси и гордыни!.. Старуха темная в узрела! Да ты и впрямь слепа и растеряла ум! Отверзни очи: се есть я!
– Что есть во мне – все от тебя: вериги, разум, крепость веры, – покорно молвила она. – Агнея лишь вскормила млеком и взрастила плоть. Она не книжница, однако же мудра и сведома. Поставить рядом – вот бы потягались… Далече ныне все, все бросили меня: Агнея в Кострому ушла, тебя услали в Пустозерск… Добро, хоть дух твой иногда приносит с дымом. И коли принесло, что тут ворчать на дочь? Сердечною беседой бы потешил…
Он стал послушным и блаженным.
– И впрямь! Ты уж прости меня. К царю бежал, замыслил упредить и слово ему крикнуть, а прокричал тебе… Уж не сердись, а лучше расскажи, как сын твой, Глебович Иван?
– Помалу подрастает…
– Который год ему?
– Тринадцатый пошел…
– Да, мал еще, чтоб оженить… А часто ль в сенях, при дворе бываешь? Зовут иль не пускают?
– Зовут, да что мне сени? Как Марфа примерла, там суета. Всяк норовит сродниться с государем. Княжен, боярышен полно, по дням стоят…
Духовник на минуту замер, и четки в пальцах задрожали.
– Невесту ищет царь?.. И что, нашел? Избрал кого?
– Избрал, да сие держит в тайне.
– И знаешь, кто она? – духовник чуть дышал. – Известно имя?
– Нет тайны на дворе, кою в придворные не знали… Известно всем, Нарышкина Наталья, суть, Кирилла дочь.
Согнулся Аввакум и опустил главу.
– Увы, увы мне! Опоздал! – стащил шапчонку и заплакал. – Коли избрал, то не отступит. Беда, беда идет! Скончанье света! Ой, лихо!
– Но в чем беда?
– Слепая ты, не зришь – царь ведьму выбрал!.. И женится теперь… Жена ему родит… – навзрыд духовник плакал. – Наследника престола – отродье сатаны!.. Врожденная болезнь корежить будет тело. И изверг сей!.. Сам назовется император! И станет править Русью… Заморский утвердит порядок, все обратится в тлен. И рухнет Третий Рим!
– Свят-свят-свят! – ей сделалось знобливо. – Чудно ты говоришь… И страшно.
– Провидцу и моему духовнику было видение…
– А кто твой духовник?
– Да старец Епифаний.
– Чудно… Мне мыслилось, духовник твой, суть, сам Господь. А вышло – смертный…
– Прости ее, – распоп перекрестился. – Хоть и боярыня, но баба!.. Ужель о старце не слыхала? Воистину святой!
– Коль ты сие изрек, знать так и есть, – покорно молвила она. –
– Руины зрел и басурман. Московия в огне… Ужель не чуешь дым?
– Да право, чую… Но сказывают, се болота горят окрест.
Не удостоил взглядом, лишь слезы вытер и тяжко так вздохнул:
– Увы, увы мне… Адский пламень! Покуда он в земле, дымок один курится… Но час придет, и вырвется наружу…
– Избавь от сих речей! Я вдовая жена и мать – не богослов и не философ. Мне сына следует растить, боярина и мужа государю. Вот мой удел. Сие и подвиг.
– Прости же, Господи ее! Не ведает, что рещет, – он к образам пошел и крикнул гневно. – Сейчас же прикуси язык поганый! Антихрист в дверь стучится! – он поднял перст. – Ужель не слышишь и не зришь? Дверь отворят и впустят… Кому растишь ты сына? К кому служить пошлешь? Какому государю?.. Помысли же, боярыня: бывая при дворе, кого ты чаще зришь? Боярство думное? Стрелецких воевод? Мужей, прославленных на деле государя?.. Или попов заморских? Митрополитов греческих и прочих? Кто ныне по утрам толчется в царских сенях? Кроме невест для государя?
– Пожалуй, что попы с иных земель…
– Или своих не вдосталь? Приходы оскудели, монастыри, и некому молиться в алтарях и требы воздавать?
– К чему ты клонишь?
– Годи, Скорбящая, поймешь… Есть среди них митрополит один, с копытом и рогами. А именем Паисий Лигарид…
– Знавала… Богообразный он и кроткий нрав. Тремя перстами крест кладет… Иного же не зрела.
– Поелику слепая!.. Да в том ли суть, как сложены персты? Что два, что три… Коль вера истинна, сие не важно! Хоть мысленно крестись, как старец Епифаний… Я о другом толкую. А ведомо тебе, какой товар привез сей кроткий старец и чем торгует?.. Тебе, наперснице придворной, должно бы знать. Травою бесовскою – табаком! Сам зелье в трубке жжет и дымом дышит… вот эдак-то пускает – фу да фу!.. И паству учит! Суть, причащает огнем и смрадом!
– О, Господи, прости!..
– Ты же глаголишь – сей огнь и дым с болот… А это знак! Нам, слепошарым и в грехах погрязшим! Да кто же ныне внемлет? – отец духовный затворил окно и обернулся. – Все разбрелись. Кто смерть принял, дабы не ведать мук, кто предал, с сатаной смирившись, а иные многие в пустынях спрятались, уединились… Нас двое ныне – ты и я.
– Авось минет беда, – без веры и надежды произнесла она. – Случалось, басурмане набегали, шведы, шляхта… И Никон! Да где все ныне?
– Се были слуги, коих сатана послал. Виденье старцу было, скоро сам придет! Недолго ждать осталось, коль царь невесту выбрал. Во чреве девы сей антихристово семя! Кто у нее родится?.. И помянуть грешно. А скажут – император!.. Детей от Марьи изведет, кого во гроб, кого в обитель…
– Помилуй, Боже!.. Но что же делать нам?
– Сразиться с супостатом. Мы ж воины Христа! И должно нам свершить духовный подвиг. След силу сатаны отнять! А сила его в Приданом, что к нам пришло из Византии. Слыхала ли о нем?