Скоро полночь. Том 2. Всем смертям назло
Шрифт:
Андрей, изображая полное безразличие к тревожащим окружающих мыслям (это он умел), сказал словно между прочим: «Да не стоит, наверное, новую сложную операцию затевать. Риск, и смысла мало…»
– Нет, отчего мало? – взвилась Лариса. – Только от меня там и будет польза. При нормальном прикрытии. Вам туда нельзя. Здесь дел много, и вообще… Басманова дуггуры не знают. А меня помнят, хо-орошо помнят. Я для них или приманкой стану, или пугалом. И так и так интересно. Я и пойду. В Кирсанове я уверена. Алексей с Сильвией обеспечат, для личного прикрытия дадите мне «Иван Иваныча», мы с ним близко знакомы и отлично друг к другу адаптированы…
Новиков
– Давай, Лариса, прогуляйся. Кейптаун – интересный город. А ты в паре с Кирсановым – идеальный вариант. С вашими характерами… Я помню, как ты на КМВ [18] четко работала. Так что вперед. Недельки на подготовку хватит? Если согласна? – стараясь не выбиться из тона, сказал Андрей.
18
КМВ – принятое сокращение Кавказских Минеральных Вод. Зона, включающая города Пятигорск, Ессентуки, Железноводск, Кисловодск и находящиеся между ними и вокруг курортные поселки.
– И двух дней хватит. Голому собраться – только подпоясаться.
– Не торопись. Сначала не ля-ля, а серьезный план продумать, потом с Сильвией обговорить, что она по этому поводу подскажет и как быстро все оформить сможет. С Кирсановым – то же самое. Легенду составить, документы сделать, снаряжение подобрать, отвечающее… Мы вон как в свое время аккуратно швейцарские паспорта сдублировали, так и все равно, при тамошних свободах Суздалев просёк. – Шульгин, не сговариваясь с Новиковым заранее, четко гнул ту же линию. Похоже, что успешно. Ларису только подтолкни, потом не остановишь. В полном соответствии с законами Ньютона.
В каюте, пока Лариса собирала нужные, по ее мнению, в очередном путешествии вещи, Левашов бродил между цветами и лианами зимнего сада, нервно курил. Как всегда перед разлукой, его терзали противоположные чувства. Страх за подругу, печаль, что снова долго ее не увидит, и одновременно облегчение. Тосковать и нервничать он будет время от времени, а свободен, интеллектуально и эмоционально – постоянно. И происходить всякие нештатные ситуации будут не на его глазах.
Выручить ее он сможет практически из любого, самого острого положения. Если это не будет, как написано в инструкции к гомеостату, «одновременное полное разрушение организма». Во всяком другом случае он окажется в нужном месте почти мгновенно, если у нее будет работать приводной маячок. Да и предпоследним из резервных гомеостатов они ее снабдят. Не пропадет. Не то здесь время, чтобы подготовленный, охраняемый почти всесильным телохранителем человек попал в безвыходную ситуацию. В прежней, советской жизни ей ежедневно угрожало куда больше опасностей, чем в этой прогулке.
– Вот я и готова, – сказала она, появляясь на площадке перед фонтаном. Готова она, по мнению Олега, была отнюдь не к десанту в тыл врага.
– Должны ведь мы попрощаться, – пояснила она, кладя ладонь Левашову на плечо и подставляя приоткрывшиеся губы. – Отдаваться кому-нибудь еще мне в ближайшее время едва ли придется. Пойдем, – потянула его за руку Лариса в сторону своей спальни, оформленной в стиле будуара одной из фавориток Людовика с номером из второй дюжины. Причем со всеми усовершенствованиями конца ХХ – начала XXI века.
То, чем и как они занимались, в основном и удерживало Олега возле нее все эти бесконечно долгие годы. Как бы ни складывались у них прочие отношения, в постели Лариса неизменно была нежна, безудержно страстна, изобретательна и неутомима. Настолько, что полученного заряда Левашову вполне хватало до следующей встречи, отчего-то всегда неожиданной, компенсирующей разлуку почти любой продолжительности.
Если же им доводилось проводить вместе несколько месяцев (такое тоже случалось, хотя и не очень часто), накал чувств куда-то пропадал, все превращалось в малоинтересную для обоих «обязательную программу».
Часом позже Лариса, лежа на спине и широко раскинув по подушкам руки, говорила Олегу:
– Я все продумала. Звать меня будут миледи Отэм…
Левашов усмехнулся, оценив тонкость аллюзии. [19]
– Сильвия сделает нужные бумаги, Кирсанов обеспечит легенду по месту, – продолжила она, предупреждая естественный вопрос. – Будем считать, что я эвакуировалась из Наталя, когда оттуда все бежали, как белые из Крыма. А в Дурбан приплыла накануне из Австралии, Новой Зеландии или Индии, Павел подберет подходящий рейс. Так что, надеюсь, за две-три недели никого из могущих меня разоблачить не встречу. А встречу – мало ли каждый день происходит несчастных случаев, тем более – в прифронтовой полосе.
19
«Autumn» – осень (англ.). Лариса имеет в виду прототип, близкий по характеру, – миледи Винтер (зима), из романа А. Дюма «Три мушкетера».
Сказано это было ровным и безмятежным тоном. Не зря она выбрала именно такой псевдоним. В некоторых восточных странах «осень» ассоциируется не только с временем года, но и с коварством, жестокостью, беспощадностью. А в старом Китае начальников «госбезопасности» называли – «осенний министр».
– «Иван Иванович» будет моим старшим братом, сопровождающим вдовую сестру в путешествиях. Сейчас скажем Воронцову, пусть придаст ему со мной отчетливое портретное сходство…
– Я и сам могу. Только это прямо какой-то Дориан Грей получится.
– Предпочитаю лорда Генри. Позаботься, чтобы он знал наизусть все свои афоризмы и вообще все, что полагается тридцатилетнему аристократу с хорошим образованием. Привычки русского дворянина XXI века там будут не совсем уместны.
– Сделаю. Из Уайльда я тоже кое-что помню. Андрей в школьные годы его целыми кусками наизусть цитировал. Вот, кстати, совершенно в тему: «Наш единственный долг перед историей – переписать ее заново».
– Вот-вот, правильно ты понимаешь. – Лариса повернулась на бок и снова прижалась к Олегу. – И больше не отвлекайся, когда еще придется…