«Скорпион» нападает первым

Атеев Алексей Григорьевич

– Ну и пусть себе решает. Тебе-то какое дело.

«И правда, – подумал Витя. – Чего это я? Старею, что ли?»

Человек от Евлампия появился только через год.

Глава 10

СЕЗОН ОХОТЫ

Костя рухнул на скрипучую койку и почти мгновенно выключился. Единственное, что успело зафиксировать сознание, – донельзя засаленный матрац без простыни, серая от грязи, вонючая подушка. Выбора, впрочем, не было. Тяжелые липкие сны навалились на него: он бежал, его догоняли, он догонял,

от него скрывались. Иногда возникала Чечня, собака…

Окончательное пробуждение наступило не скоро.

В комнату заглянул давешний старик в телогрейке.

– Проснулся, зараза, – щербато ухмыльнулся он. – Ну силен ты дрыхнуть. Почти сутки проспал. Вставай, пойдем чай пить.

– Чай, конечно, хорошо, – сказал Костя, зевая и потирая лицо рукой, – но нет ли чего-нибудь посущественнее?

– В смысле, хаванины? Найдем, браток, найдем. Тебя приказали кормить по высшему разряду. Сейчас мясца нажарим… Дуй за мной.

Костя поднялся с кровати и последовал за стариком. Из залапанного грязными руками, облупленного холодильника старик извлек небольшой эмалированный таз, полный парного мяса, поставил на портативную газовую плитку огромную сковороду, нарезал несколько луковиц, бросил жира, и вскоре щекочущий ноздри аромат жарящегося мяса наполнил крохотную кухоньку.

– Барашек молодой, – пояснил старик, кивая на мясо. Он поставил перед Костей сковороду, достал древнюю вилку с костяной ручкой, – хавай, браток! Да, пайка-то? Я и забыл… Сейчас, сейчас… – он извлек из холодильника полузасохший, обломанный с одной стороны каравай.

Костя вначале глотал куски мяса, почти не жуя, так был голоден.

– Ты зубками, зубками… – шамкал старик, умильно глядя на Костю, – а то кишка заболит. Хотя ты молодой, переваришь, хряпай, а я пока чифир заварю.

Он поставил на плитку закопченный ковш, подождал, пока закипит вода, высыпал в него почти целую пачку чая. Костя жевал уже через силу. Мясо, конечно, вкусное, но больше не лезет.

– Обязательно нужно чайком запить, – прокомментировал старик, ставя перед Костей эмалированную кружку с дымящимся варевом.

Костя отхлебнул горчайшей жидкости и чуть не выплюнул ее.

– Это с непривычки, – пояснил старик, – сейчас чуть остынет, и пей одним духом.

Костя последовал совету. Почти сразу же, словно молот, забухало сердце, в голове стало светло и ясно.

– И глазки заблестели, – хмыкнул старик, – в кайф, значит. Сейчас бы курнуть еще, да нечего.

– Я не курю, – отозвался Костя.

Старик ничего на это не ответил. Он уселся на табурет напротив Кости и внимательно на него посмотрел.

– А где тут у вас удобства? – поинтересовался Костя.

– Сортир? Это на улице. Ступишь за порог, увидишь…

Костя вышел из дома. Во дворе было так же грязно и уныло, как и в доме. Он еще не успел зарасти лебедой и полынью и предстал в неприглядной наготе. Кучи золы, какие-то покореженные железки непонятного назначения, в углу у забора сушатся на распялках несколько собачьих шкур.

При виде шкур в душу Кости закрались нехорошие подозрения.

– Ты чем меня накормил?! – заорал он, врываясь в кухню.

– Как чем, баранинкой, – старик с интересом

взирал на Костю.

– Не собачатинкой?!

– А хотя бы и так, – старик ощерил свой беззубый рот. – Тебе разве не понравилось? За обе щеки уплетал, мясцо-то сладенькое, собачки откормленные…

Желудок Кости резко провалился вниз, а потом так же резко подскочил к самому горлу.

– Ой! – воскликнул старик. – Барышне дурно сделалось. Ты дыши, дыши глубже… А то пойди… блевани. Только другой хаванины у меня не имеется. Уж не обессудь.

Костя справился с приступом тошноты, вытер выступившие на глазах слезы.

– Предупреждать надо, – примирительно сказал он.

– Ха, предупреждать!.. Ты бы тогда вообще за стол не сел! Чем тебя кормить?

– Я могу дать денег, сходил бы в магазин.

– Денег? – старик оживился. – У тебя есть деньги?

– Немного.

– Ладно, буду помнить… Денежки – это хорошо, – бормотал старик, – это хорошо… Ну ничего – собачатинка-то?

– Не напоминай.

– Я, грешным делом, люблю. Ох люблю. Если еще собачка попадется жирная, чего уж лучше… Для здоровья полезно. Сколько я этих собачек поел…

– А кошек не пробовал? – ехидно спросил Костя.

– Пробовал, браток, пробовал. Чего я только не пробовал.

– Это где же тебе пришлось такое пережить?

– Как где. Да я всю жизнь по лагерям мыкался. Еще до войны первый раз сел. Где только ни бывал – на Воркуте, в Караганде, на Колыме опять же…

– За что же тебя?

– Да вор я. Щипач. Карманник то есть. Всю жизнь этим промыслом пробавляюсь.

– И сейчас?

– Нет, браток. Сейчас мне не в жилу. Стар, руки трясутся. Какой уж тут карман. Сейчас, спасибо, домик мне дали, живу вот тут. И свалка неподалеку… Хорошее место – свалка. Чего там только нет. Хочешь покажу…

– Свалку, что ли? Нет, спасибо.

– Какую свалку… Покажу, что я там насобирал. Идем, глянешь. – Костя неохотно последовал за стариком, подозревая, что увидит и вовсе несуразную дрянь. Тот провел его в другую комнату. Включил свет.

– Гляди!

Комната оказалась значительно больше той, в которой он спал. Здесь царил относительный порядок, причем имелся даже телевизор. По стенам развешаны какие-то темные картины в облупленных рамах, ветхие коврики и половики застилали пол, комната заставлена разнокалиберной мебелью, особенно выделялось древнее, когда-то, видимо, шикарное кресло, сиденье которого было укрыто мешковиной. На телевизоре, полочках, прямо на окне стояло множество разнокалиберных фарфоровых, фаянсовых, пластмассовых, стеклянных фигурок людей и животных, у большинства из которых недоставало какой-нибудь детали.

– Да ты прямо коллекционер, – насмешливо сказал Костя.

– А то! – старик расплылся в довольной улыбке. – Самое-то лучшее у меня припрятано. Книжки вот – гляди.

– Ты и книжки читаешь?

– Не так чтобы очень, иной раз в руки беру, картинки посмотрю… Сейчас много разных журналов выкидывают… с голыми бабами… Очень любопытствую я насчет этого. Даже вымениваю иной раз. Хочешь глянуть?

Однако Костя отказался.

– Вещицы преинтересные встречаются, – продолжал старик. – Вот смотри.